сначала заёрзал, а потом вскочил – но рта не раскрывал.
Я сделал паузу, наслаждаясь своей властью над ним.
– Натура, Барон, – сказал я, наконец, тихим голосом. – Тело. Инстинкты. Тело никогда не обманывает, никогда.
– Вот! – завопил он. – А я о чем! Бросишь камень в меня, в подлеца-человека, – попадешь в жизнь! Во всех людей! В каждого! В тебя, Плато! Клянусь шайтаном! Понимаешь, Плиний Старший?
Получалось, что он объяснил мне то, что я ему только что растолковал.
Это было мне знакомо. Это входило в мои планы. Более того, это было неписанным условием нашей игры (к которой он относился куда серьёзнее, чем я).
– Кажется, понимаю, – сказал я, не собираясь цеплять на себя гримасу, сопровождающую мои эвристические пассажи (Барон смотрел не на меня, а в себя). – Я даже больше скажу: несчастному человеку кажется, что кайф от культуры несопоставим с кайфом, который получаешь от натуры…
– Вот! – утробно рявкнул Веня (Марсик, привыкший к резким переменам климата в этой географической точке вселенной, метнулся, от греха подальше, из-под стола за диван). – Вот, вот, вот… Задачу понял? Найди мне, Плиний, такой культурный стимул, который перекрыл бы стимул натуральный. Давай, отыщи. Вот тогда мы с тобой мир на уши поставим. Всех раком пере…ём. Жестко. Раздвинем оба полушария – и вставим.
«Все просто, – подумал я. – Этот стимул – любовь. И не надо так грубо. Всё произойдёт по взаимному согласию».
Но сказал при этом совсем иное:
– Да, задал ты мне задачку… Это ведь все равно, что отыскать философский камень. Надо пораскинуть мозгами.
– Пораскинь, пораскинь, Скарабей… Нарой свой камень, удиви Веню. Хотя, боюсь, всю мудрость веков мы с Марсиком осилили экстерном в экзист-школе: самая великая культурная ценность – это натура… Это осмелился провозгласить великий маркиз де Сад, и это не детсад. Это целый огород. Ха-ха! Но ты попробуй. А вдруг? Великие, но недостижимые, цели иногда рождают великие реальные результаты – хотя и совсем не те, на которые рассчитывали. Ищи Индию – авось, Америку откроешь.
– Нет, Веня, не Америку, а как минимум иную галактику. Где яблоки падают не вниз…
– А вверх!
– Нет, Веня, не вверх, а …
– В сторону!
– Нет, Веня, не в сторону; там яблоки падают вообще не по земной логике; они могут «падать» в себя, например…
На сей раз Веня не пытался опередить меня.
У меня отлегло от сердца: кажется, в этот раз я справился со своей задачей.
Странно: следующий логический ход – «если я, Платон, достигну результата, то не поздоровится ведь именно тебе, Барон, ибо твоя великолепно оборудованная жизнь пойдет под хвост Марсику» – почему-то не пришел в голову Вене. А я даже был уверен, что и не придет. Потому что он был уверен в том, что я неправ (вот он, решающий довод натуры: верра!) – но ему льстило, что он на честном турнире в чистом поле одолеет умного, напичканного философской культурой мужика. А потом с чистой совестью, «по-культурному»,