неравномерным ускорением темпов экономического развития.
В доиндустриальный период (1000–1800 гг.) душевой ВВП стран Запада возрос примерно в 2–3 раза, а на Востоке (Китай, Индия, Египет) он, возможно, сократился в среднем на 20 %. В эпоху промышленного переворота (1800–1950 гг.) в крупных ныне развитых странах указанный показатель увеличился почти в 6 раз, а по шести крупным странам Востока и Юга (Китай, Индия, Египет, Сирия, Пакистан и Бангладеш) – в среднем лишь на 14 %.
В послевоенный период ускорение экономического роста в значительной мере охватило также страны «третьего мира». В 1950–1993 гг. в крупных развивающихся странах душевой ВВП вырос в 3,6 раза, а в крупных развитых – в 3,1 раза. В целом за период, охваченный расчетами (1000–1993 гг.), совокупный ВВП ныне развитых стран увеличился примерно в 1540 раз (в крупных странах Востока и Юга – в 50 раз); душевой ВВП вырос соответственно в 40–43 и 3,0–3,5 раза; в ныне развитых странах индекс развития возрос в 30 раз, а в целом по крупным странам Востока и Юга – примерно в 4 раза. Наконец, эффективность использования ресурсов в первой группе стран увеличилась в 10–13 раз, а во второй – лишь в 1,3 раза.
Отмечая медленные, эволюционные изменения в досовременных обществах, мы тем не менее полагаем, что их экономические и социальные системы были отнюдь не статичны и «пассивны».
Во-первых, этим обществам, причем в большей мере Востоку, чем Западу, была присуща значительная, намного превосходящая современные масштабы неустойчивость воспроизводства, обусловленная, как отмечалось выше, природными и социальными факторами. Колоссальные общественные силы, труд множества людей и богатство общества расходовались на устранение или предотвращение различных катастроф и кризисов. Во-вторых, досовременные общества обменивались в ходе внутрицивилизационных и межцивилизационных контактов разнообразными инновациями, темпы распространения которых со временем стали постепенно ускоряться.
В силу природных и исторических факторов страны Востока в целом оказались к началу второго тысячелетия сравнительно более развитыми, чем западные, расположенные на периферии Евразии, вдали от тогдашних центров мировой цивилизации. Однако к концу второго тысячелетия именно на Западе сложились необходимые и достаточные условия для реализации догоняющего, а затем и перегоняющего развития в результате определенной комбинации всей системы естественных, материальных, социальных и духовных производительных сил. При этом приоритетное развитие социальных и духовных компонентов производительных сил, человеческого фактора оказалось в конечном счете решающим в европейском феномене «раскованного Прометея».
Успехи стран Запада и Японии базировались также на развитии товарно-денежных отношений, предпринимательской инициативы. После Второй мировой войны страны Запада и Япония опробовали кейнсианские и монетаристские модели государственного регулирования экономики. Но никогда