такая подвижная, что, казалось, при малейшем толчке взлетит на воздух, как пушинка.
– Нашу Шуру сюда! Шуру! – шумели ополченцы.
Черноглазая медсестра Шура с санитарной сумкой за плечами вышла вперед, положила на талию правую руку, левую подняла над головой и, помахивая платочком, повела плечами. Отбивая затейливую дробь, она тоже запела. Но короткими были у нас часы веселья, и вот оно оборвалось так же внезапно, как и началось. Опять загудели в воздухе моторы, послышалась команда: «По местам!»
К Хмелеву подошел Круглов:
– Товарищ лейтенант, вам приказано идти со своими бойцами в тыл на пункт формирования.
Мы тепло простились с товарищами.
– Не скучайте, мы еще встретимся с вами, – сказал на прощание Хмелев.
Слова лейтенанта, как ни удивительно, скоро подтвердились жизнью. Мы действительно встретились, хотя и совсем в другой обстановке.
В разведке
Овладев Кингисеппом, немецкие войска бросили для преследования наших отступавших частей свежие силы пехоты и танков. Их целью было прорваться к берегам Лужской губы и окружить группу советских войск, защищавших Нарву. 11 августа советская авиация бомбила скопившиеся вражеские части вблизи реки Салки; в воздухе ни на минуту не прекращалось сражение, в котором принимали участие крупные силы авиации обеих сторон.
К нам подходили форсированным маршем все новые и новые пехотные и артиллерийские части. На правом фланге занимала рубежи обороны дивизия народного ополчения. К вечеру завязалась ружейно-пулеметная перестрелка. В это время в воздухе появились пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87». Они действовали так же, как и в районе реки Нарвы. Ведущий качнул крыльями, самолеты выстроились в цепочку и устремились к опушке леса, где находились наши передовые посты. Раздался пронзительный рев сирены. Мы слышали его впервые. На неискушенных людей этот устрашающий рев действовал сильнее, чем свист падающей бомбы. И вот в эту минуту, когда люди боялись даже пошевелиться, длинная пулеметная очередь разрезала воздух. Я на мгновение поднял голову и тут же увидел, что пикирующий «юнкерс» перешел в штопор; летчик пытался выровнять машину, но не смог. С ревом и грохотом она врезалась в кромку шоссейной дороги. Пулеметная очередь по «юнкерсу» точно пробудила людей, вывела их из оцепенения; захлопали винтовочные выстрелы. По траншее передали: это дядя Вася срезал «юнкерс»! Впервые на нашем участке фронта мы, стрелки-пехотинцы, вели по самолетам огонь из винтовок и пулеметов.
Дядя Вася стоял на коленях у своего «максима». Его рыжие волосы были взъерошены, глаза блестели. Перемешивая свои слова с ругательствами, он кричал:
– Бронебойными заряжайте, бронебойными!
Впереди и позади все горело: скирды скошенного хлеба, лес, подожженные танки, сбитые самолеты. Немцы пошли в атаку…
Романов и Ульянов вели огонь из ручных пулеметов. Я сидел в траншее, заряжал пустые диски и подавал товарищам. Рядом, возле разрушенной