было возможно, и обхватил руками голову.
И тут раздался грохот.
Все вздрогнули.
У Дана даже сердце на миг остановилось.
– Тьфу, черт, напугала! – нервно хихикнула Мариша.
Дан не сразу понял, о чем это она. Лишь когда Ашот, хихикая, показал пальцем на крысу, бегущую по стеллажу, он понял, что случилось. Просто крыса случайно столкнула кирпич. А уж тот постарался упасть так громко, что у одного храбреца едва не случился инфаркт. Дан шумно выдохнул. Стыдно, молодой человек, стыдно!..
– Тихо вроде? Нет? – Ашот заметно расслабился. По крайней мере, он больше не пытался съесть свои губы. – Мы от них оторвались? Или они просто на нас забили?
Равиль втянул голову в салон. Стекло медленно поползло вверх.
И когда все уверились, что опасность миновала и танк умчался прочь, послышался рев двигателя, закричали рядом люди, заулюлюкали. Им было очень интересно, куда подевались эти сволочи, и стоит этим сволочам показаться, с них снимут шкуры и набьют опилками. Именно так и кричали. Даниле много нехорошего рассказывали о том, что творится за пределами острога. И если хотя бы десятая часть того, о чем болтают, правда, то…
– Таксидермисты они, что ли? – Ашота, похоже, ситуация забавляла. – Шкуры им нужны, ну надо же…
Лицо Равиля ничего не выражало. Ну, это, как понял Дан, обычное его состояние. Зато Никифор чуть ли не подпрыгивал на сидушке от возбуждения. Он стал нести какую-то чушь о всеобщей сети, о том, как прекрасно встретить братьев в такой глуши, но Карен ткнул ему кулаком в солнечное сплетение – и живчик тут же заткнулся.
В проходе, перпендикулярном тому, где остановился «хаммер», метрах в полусотне впереди, промчался танк. Дан отлично – насколько это было возможно – разглядел сидящих на броне людей. Все они, а было их четверо, выглядели как вольники вроде Равиля и его товарищей – такие же не от мира сего. Они что-то орали, но Дана это больше не занимало. Он успокоился. Страшит неизвестность, а теперь вот он, враг. Точнее – враги, обычные люди, не зомбаки даже. А людей бояться Данила не привык.
– Это Гурбан и его люди. Я узнала его. – Голос Мариши дрожал, когда она это говорила. – Я видела Гурбана, когда он приезжал в прошлом году на встречу с моим отцом. Это… это страшный человек.
– Что в нем страшного? – спросил Ашот.
Мариша ничего не ответила, будто вообще не услышала вопроса.
– И все-таки?
– Говорят, он убил свою семью. Просто взял и убил. Он очень жестокий. – В этот момент Петрушевич мало походила на ту стерву, которую она обычно играла.
Дан понял: сейчас она настоящая – обычная испуганная девчонка, которая что-то хочет доказать всему миру и потому корчит из себя непонятно кого, и ходит на жутко неудобных каблуках, и задирает нос. А сейчас все наносное сползло с нее, словно лягушачья шкурка с заколдованной царевны.
– Если это Гурбан, то… То значит, его банда уцелела во время налета. – Данила говорил тихо, но так, чтобы донести свои соображения всем