отвечал Плешаков. – Господин Спурлок, вы задержаны до выяснения всех обстоятельств убийства Мансура Сафиуллина.
– За что вы меня арестовали? У вас нет никаких доказательств! Завтра я должен быть на похоронах Мансура.
– Думаете, его без вас не похоронят? Господин Спурлок, повторяю, вы пока только задержаны, а не арестованы, арестуем мы вас завтра, после экспертизы изъятых у вас химических веществ.
Черный «Мерседес» с мигалками мчался по свободным ночным улицам Москвы.
В следственном изоляторе ФСБ Марка сначала сфотографировали в анфас и в профиль, а потом сняли отпечатки пальцев. Остаток ночи Марк провел в двухместной камере № 5 вместе с каким-то бомжом. Его волосы были длинными и грязными, а борода настолько густой, что лица не было видно совсем. Их койки стояли почти вплотную друг к другу. От бомжа так невыносимо воняло, что большую часть времени, опасаясь вшей, Марк предпочел провести на ногах, меряя взад-вперед камеру шагами. Лишь под утро от усталости он присел на свою кровать рядом с безмятежно спавшим вонючим телом. «Какую угрозу национальной безопасности может представлять этот бомж? – думал Марк. – За что он сидит?». В 8:00 им принесли завтрак, но Марк предпочел отдать свою порцию овсянки проснувшемуся бомжу, который съел две порции, отправляя кашу ложками в узкую щель в своей бороде. Марк только выпил какую-то мутную, называемую здесь чаем смесь. В 8:30 его вывели, посадили в автозак и повезли на допрос на Лубянку.
Марк решил молчать до тех пор, пока ему не разрешат позвонить и нанять адвоката. Комната для допроса представляла собой совершенно гладкие железобетонные стены без окна и точно такие же пол с потолком. Посередине стоял железный стол и два железных стула по разные стороны стола друг напротив друга. И стол, и стулья были намертво прикручены к полу огромными болтами. Допрашивал сам Плешаков. Он почти не надеялся выбить из Марка признание в совершенном преступлении или какие-то другие показания, которые могли бы помочь следствию. Задачей Плешакова было запугать и утомить Марка, вывести его из равновесия, а потом выпустить, установив за ним наружное наблюдение. Именно для достижения этой цели Марк должен был провести ночь в следственном изоляторе в компании вонючего бомжа. Никаких вшей у него, конечно, не было. Иначе, как наутро сами следователи смогли бы допрашивать обитателей камеры № 5? Напротив, бомж был очень даже чистым, просто его одежда с вечера была обильно обрызгана специальным «дезодорантом». Это был know-how продукт секретной лаборатории ФСБ, «дезодорант» с многократно усиленным запахом годами не мытого тела. Бомж, конечно, никакой опасности для национальной безопасности не представлял, он просто оказывал ФСБ такие услуги за ужин, возможность переночевать на кровати в теплом месте и за завтрак. Оказавшись после всего этого на воле, Марк, по мнению Плешакова, мог допустить какую-нибудь ошибку и вывести следствие на своих подельников.
Плешаков допрашивал Марка два часа. Тот все время молчал. Плешаков спрашивал, за каким столом сидел Марк, что ели и что пили они с Сафиуллиным, давно ли он знаком с Соловьевой и Мещеряковым, кто