Про культуру я не говорю…
– Офигенно у них было сильное государство, если так просто легли под Гитлера…
– Пошли сядем – вон места освободились.
– Ну, сесть, конечно, можно, только…
У моего сиденья стоят три девушки лет по двадцать. Одна говорит по – русски:
– А мне вчера знаете, какой фильм принесли? «Горбатая гора».
– Это что, про пидарасов? – спрашивает вторая. – Что, много там ебли в жопу?
– Да нет, не то чтобы. Практически нет вообще. Это ж не порно тебе. Особо такого ничего не показывают…
– Нет, вот вы мне объясните, зачем мне смотреть на пидарасов? – спрашивает третья. – Что в пидарасах может быть интересного?
– А хуй их знает, – говорит первая. – Ладно, хуй на них, на пидарасов. Пойдете к Рустаму на день рожденья?
Моя остановка. Я встаю, выхожу, сворачиваю на В Туних. Везет мне сегодня на соотечественников. Три года я почти не общался здесь с русскими – ни с иммигрантами, ни, тем более, с туристами. Так получилось, да особенно и не хотелось. Почти все они вызывают раздражение. Иммигранты до сих пор живут в том времени, в которое уехали – в семидесятых, восьмидесятых, девяностых. А туристы почти все – ходячие стереотипы, на каждом шагу показывают свою тупость и колхозность. Экспаты часто надо мной прикалываются – странный ты какой‑то, Алекс, не похож на русского вообще. Ну и насрать. Или, может, за три года я действительно настолько изменился? Нет, все это херня, меня волнует вообще не это. Ехать или нет? Ловушка? Западня? Навряд ли. Я там на хер никому не нужен. Если б хотели, то давно нашли бы. Или я им нужен для каких‑то непонятных мне раскладов? Тогда зачем вообще все это надо? Живи, как жил, достаточно комфортно и уютно. И не сказать, что так уж скучно. Даже…
Женский день
Место: Родина
Дата: 06/03/1991
Время: 16:04
Музыка: нет
Я прошел за Ирой в ее комнату, остановился у стола. Над столом висел новый плакат – группа «Кино». «Модерн токинга» под стеклом уже не было. Ира присела на валик дивана. Я открыл сумку и вынул туалетную воду в темно – красной коробке, поставил на стол.
– Это тебе. Подарок к восьмому марта.
– Спасибо, но… Не надо… я не возьму, не могу.
– Почему? Что здесь такого? Это ж ничего не значит, просто мой подарок…
– Нет, я не хочу…
– Чего ты не хочешь?
– Ну, чтобы ты думал, что это может что‑то изменить…
– Я что, похож на дурака? – Я хмыкнул. – Подарок ко дню рождения ничего не изменил, и к Новому году… Ты что, тупым меня считаешь, вроде Василевского? Это он может подумать… Ну, что если там подарит что‑то, в кабак, домой вернуться на «моторе», то ему кто‑то что‑то должен…
Ира помолчала, поболтала ногой в сером носке и коричневом шлепанце. Шлепанец слетел с ноги, глухо стукнул по ковру. Я спросил:
– А вообще, как ты думаешь, что‑то может измениться? Ну, может, не сейчас, а когда‑нибудь потом?
– Не знаю, но, скорей всего, нет… У тебя есть сигареты?
– Да.
– Пошли тогда…
На балконе было мокро. В углу таяла