себя и не может понять языка того, кто понимает ее. Человек загадочен со стороны психики; разум может лишь предложить объяснение того, почему человек считается загадкой, но развеять загадку (т. е. вмешаться в психику) не может.
Комбинаций в рамках отношений «психика – сознание» образуется бесчисленное множество: вот этот мультиплицирующий эффект никак не возьмут в толк.
Ведь бесчисленное множество!
Да. Но в рамках биполярных отношений!
Просто или сложно?
Смотря в каком сегменте реальности проявляются эти взаимоотношения. Там, где психика и сознание сохраняют известную чистоту функций – там опоров и дискуссий меньше всего; там, кажется, и проблемного поля не возникает. Но в тех сверхзапутанных культурных явлениях, где подмена и мультиплицирующее взаимоусиление, интерференция функций выдают гибриды, кентавры и симбиозы – эксперты, сами подверженные психоэмоциональному и одновременно логическому воздействию собственной проклятой природы, начинают покачивать головами и разводить руками.
Можно ведь разумно, вполне научно обосновать фрагмент истины, а затем эмоционально, неразумно защищать свое открытие от непонимания, превратившись в рыцаря истины, то есть в человека, который далек в своих поступках от верной, истинной линии поведения, продиктованной пониманием.
Прав «исследователь» или «рыцарь»?
Просто их разделить или сложно?
Конечно, сложностей много. Разумеется, разноуровневый подход к многоуровневому же феномену – идеальная модель хаоса. Но в этом же хаосе – возможность космоса. Хаосмос, порождающий кентавров, налицо. Бесспорно, мы имеем дело с парадоксом парадоксов: ведь управлять психикой, непроницаемой инстанцией, можно, по существу, только средствами психики, а горний, самопроизводный разум открыт лишь аргументам интеллекта.
И все же находятся точки соприкосновения, возникает сцепка функций разных и автономных сфер. Отсюда – бесчисленные комбинации.
Хочу и надо – понятны уже ребенку.
Императивы ума и сердца – банальность для каждого человека.
Разницу между психикой и сознанием понимают уже немногие.
Суть интеллектуализированной психики или идеологического разума – целостных образований, запрограммированных на полифункциональность – роковым образом скрыта от немыслителей. Эту суть невозможно объяснить тем, кто не готов ее воспринимать, кто не вышел за рамки двухходовой логики в границах хорошо известных ему отношений «души» и «разума». Мыслителей же – единицы.
Просто или сложно?
Самыми защищенными в культуре являются те сферы духовной деятельности человека, которые связаны с идеологией. Чем теснее связь – тем защищеннее идеологические рубежи.
Те же сферы духа, где ум научился различать мифологемы и разоблачать их, становятся опасно уязвимы с точки зрения общественного, насквозь идеологизированного сознания.
Наиболее