Я же не на войну уезжал, разве можно так волноваться из-за пустяков? Ты должна себя беречь, ведь мы с тобой остались одни… отец… – с болью начал он, но не договорил и добавил, – но ничего, мы с тобой сильные, да, мамуля?
– Да, конечно, мой родной! Ешь, а я пойду почту посмотрю.
– Какую почту? Сегодня же воскресенье.
– Ах да, действительно, что же это я…
– Ты сегодня какая-то рассеянная, – улыбнулся Марк.
Она ничего не ответила и вышла в другую комнату. Любовь Александровна не хотела, чтобы сын раньше времени заметил, что она встревожена. «Пусть лучше спокойно поест… Потом… Успею рассказать».
Всю прошедшую ночь она не могла сомкнуть глаз. Сначала объявление по телевидению, фото убитого парня, потом звонок Вибке и осмотр дома. Иногда ее начинало трясти от одного только предположения, что этим убитым парнем мог быть ее сын. Но потом она успокаивала себя как могла:
– Не может же быть, чтобы я не узнала голос Марка по телефону! Он такой же, как всегда, говорил с той же интонацией… как обычно, обращался ко мне так, как мог это сделать только он, мой Марк, а не чужой человек… И вот, слава Богу, сын жив, она дождалась его. А все остальное – какое-то недоразумение. Но оно выяснится! – Гринберг закрыла лицо руками и застыла. Любовь Александровна не видела, как в комнату тихо вошел Марк.
– Мама, что ты сидишь здесь? Ты какая-то странная сегодня. Что случилось? Что? – подойдя к матери, присев на корточки и положив ей руки на колени, спросил Марк. Потом пересел на диван рядом с ней.
– Да, Марк, что-то случилось, но я не нахожу всему этому объяснения… – она взглянула на сына и добавила: – Ты должен сегодня, сейчас, позвонить в полицию. Вот телефон.
– Я? В полицию? Зачем? – неприязненная, брезгливая и одновременно чуть испуганная гримаса исказила его лицо.
– Сначала мне позвонили из полиции и спросили, где ты. А потом попросили встретиться возле дачи и показать дом… что я и сделала. Много раз по телевидению показывали фото парня, найденного на мусорной свалке. Он очень похож на тебя. И если бы ты постоянно не звонил мне, я могла бы подумать, что это, наверное, ты. А так… Я ничего не понимаю… Что это за ужасное недоразумение и почему его связывают с тобой?
Она полувопросительно взглянула на сына. Он сидел, сцепив руки, глядя в пол, слушая. От нее не укрылось, что он, по-видимому, испуган, сцепленные кисти рук от чрезмерного сжатия побелели. «Что с ним… или… он просто неприятно поражен…»
– Полицейский просил немедленно позвонить, как только ты приедешь. Я думаю, он хочет просто убедиться, что это не ты был убит.
– Мне позвонить? Но ведь сегодня воскресенье. Там никого нет, я уверен. Я позвоню завтра. А то если его самого сегодня не будет, придется рассказывать всю эту нелепую историю кому-то другому. А передавать через кого-то – хуже нет. Давай так сделаем, – словно успокаивая себя и мать, и вновь обретая уверенность, сказал Марк. – Я сегодня после дороги отдохну, а завтра спокойно позвоню. Да, мама? – от его испуга и беспокойства не осталось и следа.
– Марк, скажи мне, все действительно