и шлюха же ты, Зойка! – неестественно громко рассмеялся Нечистый. – Двоих мужиков через себя пропустила, и все тебе мало! Не хочу я, можешь одеваться!
«Нужен ты мне! – вставая с дивана и заворачиваясь в простыню, обиженно подумала Долженкова. – Как хамом был, так хамом и остался!» – И, подхватив одежду, она под насмешливыми взглядами троих мужчин юркнула в ванную.
Злость на Нечистого не проходила. «Подонок! – негодовала она, стоя под душем и неистово растирая тело мочалкой. – Подставил под двух сосунков, а сам, значит, побрезговал». А ведь было время, когда Нечистый этот бегал за ней, вставал на задние лапы и только что с ладони не ел. Правда, давно это было. Еще до первого срока Алиферова. Лет двенадцать назад. Много воды за это время утекло. Превратилась Зойка из красавицы в уродину, самую настоящую «бичевку».
Долженкова оглядела себя в зеркало, вмонтированное в кафель. Отощала. Зад как два кулака. Угловатость какая-то появилась. Кожа на животе как студень, дотрагиваться противно. Некогда роскошная грудь похожа теперь на уши дворняги. Профукала жизнь Зойка, обнищала. До ручки, короче, дошла. Пожрать и то не на что. Хорошо, что Нечистый на прошлой неделе в пивном баре подвернулся. Видать, при деньгах мужик. Накормил, напоил. Потом еще пару раз домой к ней забегал с водкой и закуской. А вот сегодня притащил в свою квартиру и вдруг заставил под пацанов этих лечь. Сказал, для дела нужно. Пропади он пропадом со своим делом!
Долженкова натянула стираные-перестираные трусики. Лифчик она уже давно не носила – не леди. Влезла в старенький шелковый сарафан красного цвета, купленный за бесценок на барахолке, и вышла к мужчинам.
Колька с Вовкой сидели одурманенные. Пацану, видимо, было нехорошо, но он старался этого не показывать. Нечистый кайфовал со стаканом фанты в руке. Женька потягивал пиво. Лишь у него одного глаза не были стеклянными. До чего же все-таки хорошенький мальчишка, этот Женька.
– На, Зойка, курни! – Нечистый взял из пепельницы затушенную папиросу и протянул женщине. – Мы тебе оставили.
Долженкова сунула в рот набитую анашой и табаком трубочку, села рядом с Женькой. Прикурив, стала часто затягиваться, ловя между «отрывчиками» дым с противоположного конца папиросы. Задержала дыхание, уставясь пустым взглядом в лицо Нечистого.
Над Вовкой также поработало время. Постарел, осунулся, у глаз морщины, у рта складки. Тюрьма наложила свой отпечаток. Кожа задубела, покрылась будто налетом копоти. Во взгляде появилась еще большая жестокость, надменность. Но все равно еще привлекателен. Гордая посадка головы, правильные черты лица, пронзительный взгляд темных глаз, когда не замутнен «дурью», разумеется.
Зойка выпустила дым, сделала прямо из бутылки пару глотков пива и повторила операцию с папироской.
Нечистый обернулся, взглянул на висевшие за его спиной настенные часы. Они показывали без четверти восемь. Дело шло к вечеру. Через пару часов начнет темнеть.
– Сейчас твой муженек должен заявиться, – с усмешкой глядя на Зойку,