на ногах, – продолжал балагурить я. – Извиняюсь, но не знаю, как сказать педикюрша в мужском роде, поэтому говорю о себе в женском. С вашей мамой я уже поработал. Теперь ваша очередь.
Рябинина некоторое время молчала, переваривая услышанное, потом прищурилась и с понимающим видом изрекла:
– Прикалываетесь, да?..
– Конечно, прикалываюсь, Катя! – Я придвинул к себе стоявший у письменного стола стул и уселся на него напротив девушки. – Мама говорила, будто ты занимаешься, а ты книжки почитываешь, – я кивнул на лежавший на кровати толстенный том Джона Голсуорси.
Катя сладко потянулась и, подавив зевок, заявила:
– А я и занимаюсь. Я в институте иностранных языков учусь. Вот, «Сагу о Форсайтах» читать задали. – Девушка поморщила хорошенький носик. – Скучняк такой!
– Напрасно ты так говоришь, – обиделся я за Джона Голсуорси. – Очень хорошая книга. Мне еще «Конец главы» его нравится.
– Очень хорошая, – хмыкнула Катя. – Такая хорошая, что я на двадцатой странице уснула.
Решив, что знакомство состоялось, я перешел к цели своего визита.
– Я ведь к тебе по делу пришел, – объявил я серьезно. – Я дядя Элеоноры Ягодкиной.
При упоминании имени Эллы в выражении лица моей собеседницы произошли неуловимые изменения. На ее губах все так же блуждала усмешка, но она стала немного жестче, что ли, а в глазах появился холодный блеск. Девушка молчала, ожидая дальнейших объяснений.
– Элла с мамой поругались, – продолжил я. – Знаешь ведь, как иной раз младшее поколение со старшим конфликтует. Вот у них и разошлись взгляды на жизнь. В общем, вчера вечером Элла психанула и ушла из дому, и ее мама до сих пор не знает, где ее дочь. Вот теперь вся родня Ягодкиных разыскивает беглянку. Ты не знаешь, Катя, у кого Элла может скрываться?
Девушка нахмурила брови.
– Я не знаю, где может быть Элеонора, – сказала она сдержанно.
«На хвост она тебе наступила, что ли?» – подумал я, дивясь бездушию девушки, но продолжал настаивать:
– Неужели у тебя нет никаких соображений относительно того, где может находиться твоя подруга?
– Абсолютно! – отбрила меня Катя.
– Может быть, ты все же поможешь мне? Пойми, Катя, мама Эллы с ума сходит, теряясь в догадках, где ее дочь. В милицию заявила. Я с утра на ногах, бегаю по институту да друзьям девушки. Возможно, с ней случилось несчастье.
Нет, не хотела Рябинина откровенничать. Она отвела глаза и сухо произнесла:
– Я все понимаю, но ничем вам помочь не могу.
Я чувствовал, что бьюсь в глухую стену.
– Но вы же подруги! – не выдержав, укорил я. – Как ты можешь с таким безразличием относиться к судьбе близкого тебе человека?
– А мы и не подруги вовсе, – наконец-то призналась Катя. – Я с Элкой поругалась и давно не поддерживаю отношений. Так что извините.
Все ясно – нет врагов непримиримей, чем бывшие друзья. Однако я возразил:
– Вчера поругались, завтра помиритесь. У вас же остались