сказал вроде между прочим:
– Да, кстати, Алексей Дмитриевич, я тут разговаривал с Дерябиным, и он просил передать, что хотел бы, чтобы надстройка корпуса была закончена не к июню, как мы с вами планируем, а раньше.
Куницын как-то застыл на секунду, потом медленно поднял на Федора глаза.
– Когда вы разговаривали с Евгением Эдуардовичем? – раздельно спросил он, тяжело глядя на Федора.
По этому взгляду да еще по тому, что обычно начальник был с ним на «ты», Федор понял, что допустил какую-то бестактность.
– Когда уезжал с завода, часа в два или чуть позже, – ответил он.
– Вы разговаривали с директором завода три часа назад, он просил что-то передать мне, и я только сейчас узнаю об этом? – еще добавил в тоне Куницын. – Впредь прошу вас, Федор Андреевич, любую информацию от Евгения Эдуардовича доставлять мне срочно, вы поняли меня?
– Понял, – коротко ответил Федор, и вышел из кабинета.
Федор терпеть не мог, когда ему выговаривали, но еще меньше он любил осознавать, что сам на выговор и напросился. Потому, что с самого утра думал не о работе, а о звонке в издательство, вот и забыл, замечтался. И, как всегда бывает в жизни, кроме, как на себя, пенять не на кого. Немного успокоив себя такой самокритикой, Федор вышел в конторский «предбанник», служивший курилкой и местом для ведения неслужебных телефонных разговоров, и позвонил Даше Копейниковой.
– М-да, да! – своим неподражаемым басом рыкнула в трубку редакторша. – Кто это?
– Это я, молодой автор Александр Агатов, – с интонациями почтальона Печкина ответил Федор.
– Ага! – торжествующим тоном судебного исполнителя, только что задержавшего злостного неплательщика алиментов, воскликнула Даша. – Вас то мне и надо! И когда вы намереваетесь прибыть ко мне?
– Так что, подписали? – робко спросил Федор, чувствуя, как у него от радости аж пятки зачесались.
– Канэшна-а! – жизнерадостно взревела Даша. – Если я говорю, что подпишут, значит, подпишут обязательно. Теперь дело за авторским договором. Когда мне вас ждать?
– Когда нужно? – засуетился Федор. – Сегодня? Завтра?
– Ну, зачем так торопиться? – великодушно промурлыкала на частоте десять герц Даша. – Пусть будет послезавтра.
Попрощавшись с редакторшей до пятницы, Федор сказал сам себе «Йес-с-с!», и станцевал на месте что-то вроде твиста. Всякий, кто видел бы сейчас его со стороны, сразу понял бы, что в жизни человека только что произошло что-то очень, очень важное. Наверное, так решил и Яков Наумович, ровно в эту секунду с сигаретой в руке открывший дверь «предбанника».
– Ты чему это так радуешься? – воскликнул Яков Наумович, увидев Федора, выписывающего коленца. – В лотерею выиграл?
– Можно и так сказать! – ответил Федор, бережно беря старика за плечи.
К Яков Наумовичу, старому проектанту, начавшему свой трудовой путь еще при Сталине, Федор испытывал искреннюю симпатию, однако рассказывать ему об истинных причинах своего веселья все же не планировал.