спортивная площадка, кинотеатр и своя тюрьма в виде корабельного карцера. Вместе с тем полномочия командира были ограничены приказами Министра обороны и директивами политуправления флота. Например, командир мог судить и миловать, но посадить в карцер более чем на пять суток не имел права. За выполнением директив и приказов строго следил замполит корабля и представитель особого отдела флота. О любых нарушениях или своевольных действиях командира каждый из них имел право без согласования направить секретную телеграмму в свои инстанции. Правда, замполиту такие телеграммы были не выгодны. По приходе в базу он нес прямую ответственность за все, что делалось на корабле. Партийная комиссия бригады в таких случаях равнозначно наказывала и командира, и замполита. По сути, создавалась система круговой поруки. Вместе с тем представитель особого отдела флота имел полную независимость. Курьезный случай произошел именно с ним и имел положительные последствия для лейтенанта Белова.
Условия жизни на современном корабле были комфортными. Каждый офицер имел отдельную каюту. Соседом у Владимира был прикомандированный на период боевой службы особист[21], старший лейтенант Обухов. Он частенько заглядывал к Владимиру, но к себе в каюту не приглашал. Обухов всегда ходил с оружием, кобура от «макарова» плотно сидела на ремне поверх синей тропической куртки. Такая демонстрация вызывала недовольство офицеров, а матросы его прозвали писателем за то, что он ходил по кораблю и что-то записывал в свой блокнотик.
Прошел первый месяц плавания. Как-то вечером Обухов, по своему обыкновению, зашел к Белову и предложил попить кофейку. Кофе он всегда приносил с собой.
– Ты знаешь, у меня большие неприятности, – многозначительно заметил Обухов, допивая кофе с сингапурским молоком.
Кстати, морской агент[22] все продукты питания закупал в Сингапуре. Тогда было в диковинку, что молоко упаковывалось в бумажные стаканчики с трубочкой. Такого продукта в Союзе не было. На это самое молоко они часто с Обуховым играли в шахматы. У Обухова в холодильнике постоянно лежала коробка такого продукта. Как уж он его доставал, известно было только ему.
– У меня неприятности, – опять повторил Обухов.
Владимир молчал, понимая его прием: спровоцировать на откровенный разговор и ждать ответа. Люди болтливы, сами закончат мысль. Но Белова на такие уловки было не поймать. Не дождавшись реакции молодого лейтенанта, Обухов продолжал:
– У меня увели блокнот. Да ладно, что блокнот. Память тренированная. Я его за одну ночь восстановлю. Самое страшное, что я лишился всех агентурных денег. В валюте.
– Какой валюте? – удивленно спросил Владимир.
– В какой-какой, в американской, – с раздражением ответил тот.
Белов видел доллары лишь на пропагандистских плакатах под заголовком «Истинное лицо американского империализма». В наглядной агитации корабля такие стенды занимали самое видное место. Владимир еще по курсантским разговорам