стремительно карабкалось ввысь. Заискрились в траве бисеринки росы.
Шли долго, пока не оказались на проселке. Пройдя по нему с километр, вышли к небольшой брошенной деревеньке с заросшими бурьяном дворами и чернеющими пустотой оконными проемами.
– Куда мы пришли? – спросила Катя, поймав себя на мысли, что за всю дорогу от станции она с Татьяной обменялась лишь парой фраз.
Подруга прикрыла ладошкой глаза и посмотрела вдоль единственной уцелевшей улицы.
– Сейчас узнаешь.
С этими словами она направилась к вросшему по самые окна в землю дому. Он был до того старый, что казалось, еще чуть-чуть, и рухнет под собственным весом. Палисадник, огороженный почерневшим покосившимся штакетником, распирал куст черемухи. Негромко, лениво и сипло залаяла собака. Что-то стукнуло. Со двора донесся приглушенный женский голос.
– Авдотья Никитична! – Татьяна взялась рукой за верх забора, привстала на цыпочки и заглянула во двор. – Встречай гостей!
– Танюша! – запричитала женщина. – Дочка!
Послышались шаркающие шаги, и калитка открылась. Перед женщинами возникла маленькая худенькая старушка с добрыми глазами. Одетая в ситцевое платье с замысловатым рисунком и передник, она светилась от радости. Голову покрывал бордовый, в горошек, платок.
– Примешь? – шутливо, словно могли отказать, спросила Татьяна, проходя во двор.
– А как же! – Старушка посторонилась. – Завсегда рада. Ты нынче не одна?
Загремел цепью серый, с проседью, пес. Подслеповато щурясь, он приветливо завилял хвостом.
Сбивая цвет с разросшейся во дворе полыни и лебеды, они прошли по узкой тропинке. Скрипнуло под ногами крылечко. В сенях на стенах висели пучки разных трав. Пахло геранью и мятой.
– Милости прошу! – Авдотья Никитична картинно указала рукой на открытую дверь.
Катя шагнула через порог и огляделась. Посреди избы стояла русская печь. У окна, по бокам которого висели белоснежные, с бордовыми петухами, занавески, стол. Посреди него, украшенный сверху фарфоровым чайником, пыхтел самовар.
– Как ты с ним управляешься-то, Авдотья? – усаживаясь на скамейку, покачала головой Татьяна и стянула с головы косынку. – Это же надо воды набрать, на улице растопить, потом в дом занести… Не тяжело?
– Привыкла, – пожала плечами Авдотья и посмотрела на Катю: – Ты нас знакомить будешь?
– Это подруга моя, Екатерина, – спохватилась Татьяна. – Большая начальница в Москве.
– Скажешь тоже, – смутилась Катя и опустилась на табурет у входа.
– Ты чего там села? – засуетилась хозяйка. – А ну, давай к столу!
– А руки где можно помыть? – Катя оглядела горницу.
– Так в сенях, – бабка увлекла за собой молодую женщину.
В висевшем над кадушкой умывальнике вода оказалась ледяной.
– У вас здесь колодец где-то? – спросила Катя.
– Родник, – бабка махнула рукой. – Чуть вниз спуститься нужно.
– И вы за водой туда каждый раз ходите? – не переставала