ни разу не упомянул про иранское посольство, на которое работал погибший. Отсюда следовало два вывода: либо следственной группе не удалось установить то, что знали в Москве о работе Армана Шевалье на иранскую разведку, либо они знали и сознательно скрывали, отрабатывая именно этот след как самый важный и самый многообещающий. Но спрашивать об этом нельзя, Аслан и так справедливо подозревал его, считая, что он прибыл именно для расследования убийства французского дипломата. Оставалось самому выяснить – знали ли о связях Шевалье в Баку? После этого разговора с другом Дронго понял, насколько сложной и непредсказуемой стала ситуация вокруг этого убийства. Теперь нужно было срочно встретиться с российским послом, поэтому сразу после ухода Аслана он позвонил в российское посольство.
Глава 3
Известная русская пословица гласит, что первый блин бывает обычно комом, зато все остальные должны получиться. Однако в случае с послами Российского государства, прибывающими в Баку, все было как раз наоборот. Первым послом был грузин Вальтер Шония, который прекрасно знал местные обычаи, традиции, порядки, долгие годы работал в Турции и соответственно понимал и говорил на азербайджанском. Следующие послы запомнились несколько иначе. Один оказался настолько непрофессиональным, что вызывал смех своим воинствующим невежеством и ограниченностью. Ради справедливости стоит отметить, что подобным образом он «отличался» и в других странах, где служил, а в конце своей дипломатической службы завершил ее настоящим скандалом, просто объявив о своем увольнении и уходе с должности посла. Когда ему предлагали приехать на встречу в Союз писателей или в Академию наук, он искренне удивлялся, заявляя, что он – не писатель и не академик, поэтому не понимает причин своего приглашения. Случайно попав в дипломаты, он запомнился своим дремучим невежеством. Другой, тоже «специалист» из первой демократической волны, никогда не работавший профессиональным дипломатом, отличался тем, что регулярно проигрывал в казино крупные суммы денег и умудрялся брать взаймы у всех, кто готов был ему одалживать, включая зарубежных послов и местных чиновников. Для репутации великой страны подобное поведение было не совсем приемлемым.
Прибывший в Баку Владимир Дорохов был профессиональным дипломатом, всю сознательную жизнь проработавшим на дипломатическом поприще. Любитель классической музыки, прекрасно знавший мировую культуру, почитатель русской поэзии, особенно любивший Пастернака, он не просто отличался от прежних послов. Сдержанный, умный, обладавший чувством меры и хорошо знающий предмет своей профессии, он достаточно быстро завоевал авторитет и уважение в городе. С Дронго они подружились почти сразу, едва речь зашла о русской поэзии, которую оба так любили. Для начала Дорохов прочел любимое стихотворение Пастернака, а Дронго продекламировал Мандельштама, затем посол вспомнил Вознесенского, а его собеседник поэму Евтушенко «Братская ГЭС», где были стихи о Степане Разине, которые оба считали выдающимся произведением.