что напрочь отсутствовал и в ее лексиконе, и в жизни. О ее блудливости ходили легенды, но вглядываясь в нежное полупрозрачное лицо, прикрытое роскошной гривой пепельных волос, очередная жертва впадала в состояние сомнамбулическое и была готова на всё. Искушение казалось таким сладостным, а возможное удовольствие чудилось столь пикантным, что все доводы рассудка оставались тщетными. А она с лету определяла «готовность» потенциального клиента и, потягиваясь, лениво размышляла: ловить или отпустить с богом… В последнее время подобные игры ей основательно прискучили и стали казаться пресной пиалой традиционного японского риса, даже не приправленного соевым соусом… Жизнь становилась скучна, эталонна и бессодержательна… Лале (доброй мамочке когда-то пришло в голову назвать свое дитя Евлалией), упакованной в бутиковые наряды и изящно декорированной украшениями от Тиффани, приелись игры салонов и выставок, вычурных и пустых настолько же, насколько были бессодержательны их посетители. В глубине души она стала и за собой прозревать этакую отнюдь не просветленную пустоту, что приводило ее либо в состояние неконтролируемой ярости, либо в алкогольную депрессию. Игры плоти перестали доставлять ей радость даже тогда, когда на ее пути появлялся чуть ли не антично-вылепленный образчик мужской красоты. Механические раскачивания вдоль и поперек кровати или вне ее оставляли равнодушным и тело, и душу. Она только прикусывала до крови губы, мечтая удрать от распалившегося и яростно врывающегося в нее самца.
С Фархадом она познакомилась на очередной безликой тусовке, лениво забредя туда по долгу службы. Он представлял известную строительную компанию и собирался заключать крупные договоры на строительство и отделку очередного меганебоскреба. Связи у него были. Лалу сразу привлек к нему совершенно особый неповторимый запах. Она всегда говорила, что чувствует мужчин обонянием, развитым у нее, практически как у хорошей охотничьей собаки. Фархад пах Востоком, инжиром, мускусом, пряными благовониями… Казалось, эти запахи сочатся из пор его совершенной смугловатой кожи, прячутся в жестких, как проволока, смоляных волосах, миндалевидных лунках ногтей, вызывающем бугре под идеально выглаженными брюками… Он смотрел на нее так же лениво и оценивающе, как обычно смотрела на мужчин она! С ярым прищуром уверенного в своей правоте зверя, готового перекусить горло слабой и доступной жертве. Впервые за достаточно долгий срок Лала почувствовала себя вытащенной на всеобщее обозрение из хрупкой раковины улиткой и поняла, что ее правила в этой игре не действуют. Ее боевое облачение казалось смешным, будто это всего лишь наряд бедной Золушки, готовый растаять с полуночным боем часов. Когда их представили друг другу (она даже не запомнила кто), Фархад коснулся ее руки и нежно поцеловал кончики пальцев, небрежно мазнув губами по совершенной коже, стоившей ей неимоверных усилий в самых дорогих салонах. Горячие губы пахли раскаленным песком пустыни.
– Фархад, – произнес он.
– Лала.
– У вас необычное имя.
– У вас тоже.
– Я из Ирана. Мое имя означает «непобедимый».
– Вам подходит.
– Как ваше имя полностью?
– Евлалия. В переводе с греческого – «красноречивая», что для журналистки весьма необходимо, – усмехнулась Лала, пытаясь совладать с собой.
– А еще Лала – иранское женское имя. Переводится как «тюльпан». Вы выбрали подходящую профессию, хотя вам, скорее, надо было стать манекенщицей или фотомоделью.
– Вы мне льстите, сударь? Традиционная восточная учтивость?
– О нет, нисколько. Скорее, я даже непростительно холоден. Вы заслуживаете куда более пышных эпитетов.
– Где вы так хорошо выучили русский?
– Моя мать – русская, отец – перс. Я говорю без акцента на обоих языках и практически без акцента на английском и французском, благодаря хорошему образованию.
– Вы мусульманин?
– Вас это смущает? Официально – да, в действительности – нет. Я не считаю себя мусульманином, как мой отец, и не являюсь христианином, как моя мать. Религия не входит в сферу моих интересов. Я поклоняюсь жизни и удовольствиям, которые она способна нам приносить.
– И насколько велик потенциал ваших изысканий в этой области?
– Достаточен для того, чтобы не останавливаться на достигнутом.
– Вы любопытный собеседник.
– Весьма польщен. Позвольте мне оставить вам свою карточку, на случай, если когда-нибудь вам захочется продолжить нашу беседу, Лала. – Ловким жестом фокусника он извлек белый прямоугольник визитки с незатейливой вязью черных букв и протянул собеседнице. – Позвольте откланяться – незавершенные дела.
Фархад приложил руку к сердцу и, мгновенно выскользнув из поля зрения Лалы, смешался с толпой. Та даже не успела протянуть ему свою элегантную карточку с выбитым на ней тонким рисунком роскошных орхидей. Более того, она чуть было не поймала себя на дурацкой детской привычке грызть ногти. Торопливо отдернув руку ото рта и быстро оглянувшись, проверила, не заметил ли кто случившийся конфуз.
Торопливо