нашел пулемет, больше в деревне никто не живет».
С одной стороны, перед нами стихи, не имеющие никакой идеологической силы, с другой – они били по ключевым точкам, которые, наоборот, старательно охраняла советская пропаганда. Это такой анти-Гайдар.
Политические анекдоты строились по такой же модели, где добрый пропагандистский Ленин становился злым в анекдоте. То есть перед нами и в том, и в другом случае закладывается иная политическая «таблица умножения». Соцреализм возвеличивал то, что политический анекдот занижал.
В такой же роли оказался и В. Высоцкий, о котором спорят и сегодня: был ли он или его творчество антисоветским [15–19]. Получается, что при серьезном давлении идеологии советский человек хорошо воспринимал многие просто нормальные тексты и фильмы, которые скорее говорили о человеке, а не о собственно советском человеке, когда выпячиваются характеристики, продиктованные идеологией.
Нам нравится мнение Р. Вахитова, который написал следующее: «Высоцкий не очернял и не высмеивал советскую действительность. Действительность он просто изображал, конечно, иронично, с улыбкой, но не зло, а тонко, душевно, потому что сам был частью этой действительности. Высоцкий высмеивал штампы неумелой пропаганды, тот убогий, урезанный, заидеологизированный образ советской цивилизации, который навязывали всем работники идеологического ведомства (среди которых, кстати, большинство были будущими ярыми антисоветчиками типа Яковлева или Познера). И еще неизвестно, кто принес больше вреда советскому народу: те, кто создавал этот убогий неумный образ, или те, кто его высмеивал…И в этом смысле Высоцкий был вполне советским поэтом, и его песни – подлинный памятник советской эпохе, по которым легче уловить ее дух, чем по пропагандистской продукции тех „пролетариев пропагандистского цеха”, которые во время оно клеймили Высоцкого как антисоветчика и клялись идеалами коммунизма, а потом с легкостью сожгли партбилеты и стали клясть Советский Союз».
Текст может акцентировать точки, расходящиеся с идеологической моделью, например, у Высоцкого могли быть герои из уголовного мира. Но даже такая «мягкая» форма становится косвенной критикой режима. Правда, если режим очень уж захочет ее найти. По сути, эту грань очень хорошо чувствует зритель, который всегда валом валил на спектакли, читал книги, смотрел фильмы, где лишь косвенно просматривался другой взгляд.
Это та же модель, по которой обвиняют Россию во внесении поляризации в западные общества. Это модель времени выбора Трампа и Брекзита. При этом последние анализы демонстрируют, что это влияние со стороны России на американские президентские выборы вполне могло иметь реальные последствия [20–22]. Исследователи отмечают, что активность российского Интернет-агентства лучше подсказывала результаты соцопросов, чем твиттер-активность самого Трампа. И еще одна характеристика, вызвавшая удивление, – на популярности Хиллари Клинтон это не влияло, хотя российская пропаганда была направлена как раз на ее дискредитацию. Стратегия Интернет-агентства состояла в том, чтобы с помощью малого количества