Манн и пододвинул издателю пластиковый табурет – несколько таких табуретов, черные и белые, стояли в углу, создавая впечатление маленькой шахматной доски.
Кейсер сел, подтянул брюки, сложил руки на коленях, на Манна не смотрел, взгляд его скользил по стенам, полкам, кухонным принадлежностям.
– Итак, – продолжал Манн, – вы искали договор. Нашли?
Кейсер покачал головой.
– Думаете, его нашел Мейден?
Кейсер пожал плечами.
– Может, Койпер давно его порвал и выбросил за ненадобностью?
Исчерпав, должно быть, свои способности реагировать, Кейсер сидел молча, погрузившись в раздумья.
– Откуда у вас ключ?
– Что? – мысль издателя всплыла на поверхность сознания из глубин, куда погружалась в поисках ответа на какой-то еще не заданный Манном вопрос. – Ключ? У меня всегда был… Шесть лет назад я помогал Альберту найти эту квартиру, и тогда…
– Изготовили себе копию?
– Ну… Да.
– Зачем?
– Это имеет отношение?..
– Почему-то вы изготовили себе копию ключа от помещения, которое вам не принадлежало.
– Не знаю. Мне показалось, что это может пригодиться.
– И пригодилось, – кивнул Манн. – Не только сегодня, но, может, и позавчера ночью?
– Нет! – вскинулся Кейсер. – Не нужно на меня…
– При нашей первой встрече вы так и не сказали, где находились тем вечером.
– С женщиной я находился, разве это непонятно? И я не могу назвать ее имени и адреса, вы ведь это хотели спросить, верно? А если моя жена узнает… Мы женаты недавно, и я…
– И вы туда же, – вздохнул Манн. – Все это очень неубедительно. Я имею в виду то, что ключ лежал у вас шесть лет, и ваше так называемое алиби. И то, и другое легко проверяется. Если, к примеру, окажется, что ключ сделан неделю назад или еще позже… Вы понимаете?
– Чего вы от меня хотите? – с тихим отчаянием спросил Кейсер.
– Да Господи, правду, конечно!
– Правду, – с горечью произнес издатель. – В этом деле нет правды. Вообще. Ее не существует, понимаете?
– Нет, – отрезал Манн. – Правда – это то, что происходило реально, на самом деле. Ведь происходило же на самом деле что-то?
– В том-то и дело, что я не знаю. Может, происходило, может, нет.
– То, что делали лично вы. Давайте без философии.
Слово показалось Манну имеющим двоякий смысл, но возникшая мысль не пожелала задерживаться в сознании, а нырять за ней в глубину собственной памяти Манн не хотел и потому повторил:
– Итак, ваши действия. С момента, когда вы узнали, что Ритвелд устраивает выставку.
– Я подумал, что это он напрасно… Напоминать о тех временах. Совершенно ни к чему. Я ему позвонил. Спросил, зачем он это делает. Он сказал: «Мои картины. Они должны жить». Но голос был… Мне показалось, что Христиан чего-то боится. И вообще странная выставка – один день. Естественно, толпа. Я пришел. Хорошие картины, да. Они и тогда были замечательные, хуже не стали. Увидел Ритвелда, но подходить не стал.