наиболее звероподобных конюхов, а также нескольких деревенских, невзлюбивших «французского ублюдка», как они часто называли Тристана лишь за то, что он всегда пользовался расположением виконта.
Лизетт с трудом сдержалась, чтобы не отреагировать на эту демонстрацию силы. Джордж все еще не в курсе, что ей известно о папá, напомнила она себе. Или о скакуне.
– Доброе утро, милорд, – сказала она. – Что привело вас сюда так рано?
Пусть Джордж и обладал коренастым телосложением пахаря, его лицо, одежда и манеры безошибочно выдавали в нем аристократа. У него были красивый бледный лоб лорда, редко выходившего на солнце, идеально подогнанный по фигуре костюм джентльмена, никогда не волновавшегося о том, что он может запачкать его во время работы, и безграничная наглость наследника виконта.
Многие женщины назвали бы Джорджа красивым – с его широкой грудью, волнистыми каштановыми волосами и зубастой улыбкой, которую он дарил дамам, соответствовавшим его взыскательным стандартам. Но на Лизетт чары Джорджа не действовали. Она знала, что за тьма таится в его сердце.
В свойственной ему манере Джордж даже не слез со своего любимого мерина.
– Где он? – рявкнул всадник без лишних предисловий.
– Кто? – в тон ему подала голос Лизетт.
Если он даже не пытается вести себя культурно, то с чего бы ей делать это?
– Ты знаешь кто. Твой безмозглый брат-прохвост.
Лизетт была на грани того, чтобы сорваться.
– Он и твой брат тоже.
– Это твоя мать так говорит, – протянул Хакер.
Его злобное замечание заставило Лизетт смятенно открыть рот. Остальные мужчины расхохотались. Да как он смеет? И как смеет Джордж не только позволять ему подобное, но и смеяться вместе со всеми?
Однако Лизетт вновь прикусила язык и смолчала, понимая, что от этого может зависеть жизнь Тристана. К несчастью, ее молчание лишь распалило компанию. Они подъехали на своих лошадях поближе, начав отпускать грубые комментарии по поводу ее груди и делать предложения, которые Лизетт понимала лишь смутно, однако звучало это очень гнусно.
Через несколько секунд в дверном проеме уже стоял Дом.
– Отзови своих псов, – гаркнул он брату. – У нее такой же траур, как и у нас. Как ты можешь позволять им оскорблять ее? Она твоя сестра, именем Господа!
Джордж вздернул бровь, однако ему хватило ума ничего не ответить.
– Что ты здесь делаешь, Дом? – спросил он.
– Я здесь, чтобы выразить сочувствие членам моей семьи – нашей семьи.
Выражение лица Джорджа стало презрительным.
– А точно не потому, что тебе захотелось поразвлечься с миссис Бонно в отсутствие отца?
Моргнув, Лизетт ринулась вперед.
– Ах ты гнусная скотина!
Лишь железная рука Дома удержала ее от того, чтобы стащить Джорджа с мерина и ударить по лицу.
– Довольно, мсье! – крикнула маман у нее из-за спины. Выйдя из коттеджа, она холодно взглянула на Джорджа. – У вас конфликт со мной. Оставьте их в покое.
Джордж словно оледенел.
– У