покидать теплую постель. Он повыше натянул на голову одеяло и, подогнув ноги, отвернулся к стене. Никакая сила сейчас не могла выгнать его из кровати.
– Мартин! Просыпайся! Вставай, лежебока, завтрак готов, – донесся сквозь сон голос бабушки.
– Бабуля, еще пять минут.
– Знаю я твои пять минут, они спокойно превращаются в два часа. Спускайся, а то все остынет.
– Иду, иду уже, – пробормотал Мартин и юркнул под одеяло.
Тихо заскрипела лестница, дверь комнаты приоткрылась, звук мягких шагов замер у кровати.
– Так я и знала, – усмехнулась бабушка, – все, пошла за снегом, высыплю его тебе в кровать и накрою одеялом, вот тогда лежи сколько захочешь.
– Ты слишком добрая, – пробормотал он, даже не открыв глаз, – ты так не поступишь…
– А вот сейчас и посмотрим…
– Ай, что это?! Что ты делаешь?!
– Как и обещала – это снег.
– Ну, бабушка, я и так почти встал.
– Твое «почти» лежит где-то рядом с обедом, а сейчас у нас завтрак стынет. Марш умываться и за стол.
– У меня вся пижама мокрая.
– Ты же не в пижаме за стол сядешь. Одевайся, умывайся и спускайся на кухню.
Мартин скинул промокшую пижаму, ежась от холода, быстренько просунул ноги в штаны, запрыгнул в шерстяные носки и через голову натянул связанный бабушкой свитер. Тапки он нашел не сразу, они чудесным образом оказались задвинутыми под кровать. Посмотрелся в треснутое зеркало, висевшее у рукомойника, подставил одну ладошку, набрал немного воды и брызнул себе на лицо. Вода была холодной и неприятно покалывала щеки. Выдавил себе в рот немного зубной пасты из тюбика, поводил языком по зубам, равномерно ее размазал, набрал вторую ладошку воды, прополоскал рот. Влажными руками провел по волосам, чтобы не торчали во все стороны. Все. На этом процесс утреннего умывания он посчитал законченным, и поспешил вниз по лестнице, на кухню, откуда исходил запах жарящегося бекона и яиц, доносилось размеренное побулькивание чайника.
На кухне было жарко. Большая изразцовая печь занимала полкухни, дверца топки и плита просвечивали красным, словно им было стыдно за что-то. Мартин уже неоднократно обжигался о добродушную плиту, и знал, насколько она может быть коварной. Она только и ждет момента, чтоб укусить его за руку, а не получится за руку – за ту часть тела, которая ей подвернется. Протиснувшись бочком вдоль стены подальше от плиты, он сел на свое место к столу у окна.
– Явился наконец-то, – проворчала бабушка, – опять для тебя все разогреваю. В следующий раз оставлю без завтрака. Будешь ходить голодный до самого обеда. Хоть умылся или нет?
– Умылся.
– Покажи руки! Не прячь, покажи.
Мартин вытянул руки, помотал перед бабушкиным лицом и снова спрятал за спину.
Бабушка улыбнулась:
– Так я и знала. Слышала, что воды не много пролилось.
– Но, бабушка, вода такая холодная, как ею умываться?
– Иди сюда, я нагрела тебе воды для умывания.
Она сняла