вся моя жизнь».
– Я перезвоню, – сказал он молчащей в трубке Дарье, подошел к бару и налил себе стакан коньяка. Выпил половину, и его пронзила мысль: «Как же я поеду в аэропорт? Вызывать такси нельзя, понятно, что за ним следят, на своей машине он мог бы запутать следы. Доехать докуда-нибудь, оторвавшись от хвоста, проголосовать бомбилу… Значит, за руль посажу Алю».
– Аля, зайди ко мне! – позвал, распахнув дверь.
Ожидал, что снизу будут доноситься вопли и стенания, но было тихо. Сколько же времени прошло? Посмотрел на часы – десять. И в последний, и в предпоследний раз, когда смотрел на часы, было десять. Я же батарейку сто лет не менял. «Крокозябр», – вдруг услышал он внутренний голос.
– Сам крокозябр, – парировал Дима. И сдавил виски: «Кажется, я схожу с ума».
Аля не шла. Дмитрий Евгеньевич заглянул в ее комнату, в детскую – никого. Он спустился вниз, в гостиную. Застал там только Веру Сергеевну, уносящую остатки грязной посуды.
– Где все?
– Кто вас интересует, Дмитрий Евгеньевич? К Кате приезжала «скорая», сделала укол, подруга увезла ее к себе домой, Аля с Елисеем и Зоей Федоровной уехали, просили передать, что улетают в Америку, навсегда, к Алиному мужу. Евгений Викторович, наверное, у себя в домике, я не проверяла. И я бы хотела сейчас получить расчет, Дмитрий Евгеньевич. Возраст, знаете, не справляюсь с такими нагрузками. До зарплаты осталась неделя, так вы эти деньги вычтите, а я утром уеду.
Дима ничего не сказал и направился в домик. А потом вспомнил, что надо перезвонить Дарье. И узнать, который час. Через пять часов – теперь непонятно, от чего отсчитывать. Поздно звонить нельзя, а сейчас, судя по всему, уже ночь. Поплелся в кабинет, телефон из «тайной жизни» оставил там, здесь в кармане носил тот, что из «явной». По дороге думал: «В Бога я не верю, я верю в то, что одни действия влекут за собой другие. Вера Сергеевна не хочет больше работать после сегодняшнего скандала. Она же поняла, что все сыпется, зачем ей это? Васю переманили потому, что власть в нашей стране значит больше, чем все остальное. Я могу платить, а она может убить. Да и заплатить может больше, у нее кредит неограниченный. Часы остановились потому, что я забыл вовремя поменять батарейку. Сюрприз с дочерью – оттого что у меня не было времени с ней поговорить, а то бы я знал… А может, и не сказала бы: не доверяла мне, потому что у меня такая работа. Была такая работа. Лева – ну что Лева, заложник, ему-то впаять срок несложно. Осталась только Дарья, и она теперь в заложницах.
– Это я, прости, что не сразу.
Вместо Дарьи ответил незнакомый мужской голос.
– Это Иванываныч, я вас внимательно слушаю.
– Что-что? – Дима хоть и предполагал такой поворот событий, но все же растерялся. Голос Иванываныча был совершенно другим.
– Раз голос изменил, значит, боишься, – Дима собрал в себе последние наступательные силы..
– Мне-то нет нужды менять голос, Дмитрий Евгеньевич, и вообще что-либо менять, нас, Иваныванычей, много, считайте, что к вам наведывался мой брат-близнец. Пока, знаете, один спит – другой работает. Тандем.
– М-да. Вы взяли Дарью в заложницы?
– Как