молнии, от которого Турский потерял сознание. Потому как, когда он очнулся и открыл глаза первое, что увидел перед собой ночные небеса. Они сейчас на удивление не были черными или синими, как их зачастую изображали, описывали, а смотрелись бархатно-лиловыми, вроде там высоко-высоко растянули шелковое полотнище с густым, мягким ворсом на кое для красоты прицепили крохотные многоцветные огоньки. Особой морозной чистотой и свежестью дохнуло Мироздание вниз и длинные полосы света, оттеняемые все еще присевшей на боковую грань НЛО Луной, скользнули по коже лица Михаила Андреевича так, что в них проявилось прямоугольной формы лицо Пранузова, а его губы с припухшей верхней шевельнувшись, выдохнули:
– Миша, ты меня слышишь?
Теперь слух подключился столь насыщенно, что майор КГБ услышал перезвон журчащей в долине реки, чуть раскатистое уханье совы, и даже незначительное покачивание ветвей, хвоинок на ближайших деревьях, а потом не менее беспокойный низкий с хрипотцой голос Ноженко, добавившего:
– Григорий, его надо перенести в палатку, вероятно, это был статический заряд, достаточно сильный, который и вовсе мог его убить.
А уже в следующую секунду, но только справа, загораживая остатки бархатисто-звездного небосклона, показалось лицо Дмитрия Анисимовича и голубого цвета его глаза с особым беспокойством воззрились на Турского.
– Вы, не замечали товарищ полковник, что небо на самом деле не черное, оно фиолетовое? – чуть слышно и с трудом ворочая языком, спросил Михаил Андреевич.
– Что? – еще с большей тревогой переспросил полковник и две явные неровные вертикальные морщинки, залегшие между тонкими русыми бровями на его лице, стали схожи с полосами, по которым вот только, что текли удивительные символы и знаки на обшивке тарелки.
– Это последствие травмы, – очевидно объясняя происходящее, проронил Пранузов, и провел кончиками пальцев по лбу Турского, ощутимо смахивая оттуда капель выступившего пота, ровно на улице стоял не морозный март, а жаркий июль. И теперь его, и без того прикрытые верхними веками, глаза сузились до тонкой линии, погасив сияние зеленых радужек, став казаться прямо-таки черными.
Михаил вздохнул глубже и только теперь ощутил или понял, что лежит на спине, и не только распахнут его ватник на груди, но и расстегнут воротник, верхняя планка гимнастерки, ровно ему оказывали первую помощь, включая и искусственное дыхание.
– Надо срочно его перенести в медицинскую палатку, осмотреть возможные ожоги и дать успокоительное, – произнес Григорий Алексеевич, все в той же привычной ему командной форме, которую всегда демонстрировал, пожалуй, что забывая свое и лишь капитанское звание, да теперь совсем навис над Михаилом Андреевичем.
– Со мной все хорошо, – произнес Турский, до конца осознав, что беспокойство Пранузова и Ноженко вызвано тем, предположением, что он подвергся электрическому удару. Впрочем, не ощущая какой-либо