более стыдно трусить. Да и вопрос, надо сказать, неплох.
– Понимаешь, Кара ты моя, неминучая, – проговорил он несколько легкомысленным тоном, поскольку она как раз годилась ему в дочери, – обойтись, наверное, можно, но НАДО БЫ – сделать. Если не выгорит, то мы теряем три-четыре десятка тысяч людей, которым в военное время, откровенно говоря, и так не светит. Всего-навсего. Если выгорит наполовину, как обычно, то немцы, если умные, на юге драпанут аж за Днепр. Это значит, что не придется освобождать почти всю Россию. А еще то, что в живых останется пол-миллиона молодых парней, а еще полтора уйдут неизувеченными. А вот если выгорит полностью… О, тут я тебе точно не скажу. Скажу только, что те цифры придется удвоить, если не утроить. Им будет некогда, да и просто нечем затыкать дыры.
– А почему этих? – Голос Карины был полон нестерпимой горечи. – Скажите, товарищ генерал армии, только честно, – неужели же у нас совсем людей не осталось?
– А у тебя что, – рабочих рук вдоволь? Наверное, – сплошь здоровые молодые мужики со специальным образованием? – Она – молчала, потому что даже слишком хорошо понимала, что именно он ей говорит. Он помолчал некоторое время, она слышала только, как он возмущенно свистит носом, а потом проговорил скороговоркой, сварливо. – Найдутся еще люди, не бойся! Вот-вот новый призывной возраст придет, на освобожденных территориях наскребем. Нарожали матери, успели. Да ведь и этих положим, если упустим это самое «вот-вот». Только на войне понимаешь, чего стоит время. Сто человек могут вовремя сделать то, что спустя два часа окажется не под силу тысяче, а спустя сутки тут могут потерпеть неудачу целые армии.
Услыхав посторонние звуки, которые ожидал услышать от кого угодно, только не от нее, сказал примирительно:
– Да ты не реви…
– Я-а?! – Голос в трубке отлично подошел бы солидной, опытной кобре длиной метра в три. – Просто расстроили вы меня, очень. – И полу-выдохнула, полу-прошипела с невыразимой угрозой. – Ла-адно, посмотрим!
Он отлично понял этот тон. Жуткая, сосредоточенная ярость не бойца, но – закусившего удила крупного воротилы, магната, не уступающего волей и возможностями иному полководцу. Исчезла молодая и, вопреки всему, чистая и честная девчонка, осталось особое бешенство мастера усилий не кратковременных, но сложных и длительных, привыкшего пробивать любые стены, сметать любые препятствия и не признающего ничего невозможного.
– Вы только это, слышите? Александр Михайлович, миленький, вы уж сами проложите им маршрут, никому не поручайте! Помогите, а? А уж мы…
И – скрипнула зубами от полноты владевших ею чувств. Что делать? Он вообще отличался слишком мягким для полководца характером и потому – пообещал. Понятно, – она позабыла попрощаться, спеша положить трубку. Ну вот. Теперь страшно даже представить, что она там устроит. Василевский, задумавшись, вдруг ударил кулаком о край стола. А что? Паулюс из-под Сталинграда не выберется