кого-то придётся нанимать.
Вечером собрались мы втроём за столом, и отец дословно изложил тётушкино предложение.
– Что скажешь, Любаш? – спросил он, откинувшись на спинку стула и подпирая голову рукой.
– Не знаю, что и ответить, – ответила мать с нерадостной улыбкой. – Страшно как-то срываться с обжитого места. И куда – в город! Это нам-то, сельским!.. Ой, нет, молчу, за тобой последнее слово.
– А что Максимка насчёт переезда скажет? – спросил отец, поворачиваясь ко мне.
– К тёте Розе – самое лучшее, что только можно придумать, – ответил я без тени сомнения. – И школа там – пять минут ходьбы от «Таверны Кэт». Разве сравнить с расстоянием до Туркановки!
Ещё мне подумалось о Камаше. Такого друга ни в Чукалине, ни где-либо ещё у меня никогда не было. Смелый, не знающий страха. С ним хоть куда! И Рыжван с Файзулой ребята – лучше не найти. Жалко только было расставаться с Геннадием Тихоновичем. Очень уж по душе мне были наши разговоры за чаепитием – на равных. И просто человеком он хорошим казался. Но с ним так и так наши дорожки бы разошлись, коль Чукалинскую школу под закрытие определили.
– Тогда договорились, переезжаем! – категорично, словно отрезал, сказал отец. И тут же позвонил тёте Розе.
Мы и огород перестали засаживать. Скоро, за несколько дней, распродали всю имевшуюся на то время скотину и с немногочисленным скарбом, оставив добрую половину вещей, подались в Ольмаполь. На постоянное жительство.
В то лето из Чукалина ещё восемь семей уехали. Всё из-за того же закрытия школы. Кто в Ольмаполь, а кто на дальнюю сторону к родне или хорошим друзьям.
За последующие несколько лет половина чукалинцев свои дома оставили, в основном молодые, трудоспособного возраста. В пустеющем селе не стало клуба, почты, медпункта. Пожарную команду и ту расформировали. И даже администрацию ликвидировали. Чукалино же перевели в ведение власти села Усиленного, расположенного в нескольких километрах.
Взамен упразднённых учреждений одна лишь небольшая беленькая церковка появилась. Да и та постоянно на висячий замок запертой была. За исключением воскресных дней, когда в неё приходили помолиться десятка полтора местных бабулек.
Мои родители свой дом хоть за треть цены, да продали, а большинство, которые уже после нас уезжали, позаколачивали окна и с тем отправились на сторону. Только одинокие старики остались в селе да несколько наиболее разворотливых фермеров вроде Мишки Шабалина.
Отец с матерью заняли один из номеров «Таверны Кэт», предназначенных для постояльцев. Но они недолго в нём прожили. Уже через недели полторы после переезда родители присмотрели продажный дом с приусадебным участком в посёлке Тихоновка, пригороде Ольмаполя, на улице Красной, километрах в двух от таверны, и, немного поторговавшись, купили его. Точнее будет сказать, домишко жилой площадью тридцать шесть квадратных метров.
Иногда я у родителей ночевал, но обычно – в тёти-Розиной гостинице.
Тётушка выделила