и яростно возил шалью по полу…
Уткнувшись носом в свисающую со стола скатерть, замер:
– А что, если?.. – в его голове родилась новая блестящая мысль…
Пыхтя от усердия, Ванька старательно вырезал ножницами уголки по краям скатерти, смутно припоминая, что нечто подобное он уже делал когда-то в столице у родителей. Как красиво! Хлопнула сенная дверь, Ванька вскочил и, бросив ножницы, снова схватился за ведро…
Вошедшая бабушка ахнула, глядя на лужи:
– Это што такое? Хосподи, моя шаль! – кошелка с продуктами выпала из ее рук, и бабушка, торопливо отжав с шали воду, развернула ее, не веря своим глазам:
– Поганец ты этакий, что натворил?!
– Она же старая, – Ванька обиженно глядел на бабушку. Неужели она не понимает, как он старался? Кинув взгляд на скатерть, облегченно вздохнул: уж эту его работу она оценит по достоинству. И она оценила:
– Скатерть изрезал, – трагический шепот перешел в гневный крик:
– Да я тебя!.. – нервы у бабушки не выдержали и, схватив скалку, она ринулась на внука, охаживая, почему попало.
Ванька вцепился в скалку, и они принялись тянуть ее в разные стороны, топчась по лужам и не замечая вошедшего деда.
– Никак воюете? – хмыкнул дед, удивленно осматриваясь.
– Набедокурил как, антихрист окаянный! – чуть не плакала бабушка, разводя руками, скалка загромыхала по полу и укатилась под стол.
– Ты только глянь, – она схватила скатерть и затрясла перед дедом. Тот озадаченно почесал затылок, разглядывая внушительные прорехи:
– Ну и дела! Потрудился ты, внук, на славу…
– Я ему потружусь, – снова накинулась на внука бабушка, но Ванька был уже у деда за спиной и оттуда оскорбленно выкрикивал:
– Ничего ты не понимаешь, бабаня. Я же пол мыл, как лучше хотел.
– Платок спортил, скатерть изнахратил, – сокрушалась бабушка.
– Хосподи! За што такие напасти, за какие грехи? – взывала она к образам.
Ванька бросился на кухню и забился там под стол у самой стены. Это было его любимое место для обид и переживаний дома. И дед с бабушкой знали, что сидеть под столом он будет долго. А потому принялись каждый за свое дело: бабушка стала наводить порядок в комнатах, а дед пошел в сени к верстаку. Оставшаяся в одиночестве Мурка попила воды из блюдца и, позыркав на притихшего под столом Ваньку, ушла спать в подпечье.
Привычный уклад жизни был нарушен приходом нежданной гостьи: звякнула щеколда, и в сени вошла высокая старуха деревенского вида вся в черном. За спиной на веревке она держала связку корзин разных размеров.
– Бог в помощь, братушка, – поздоровалась она с дедом и прошла в дом. Дед молча кивнул родственнице, не особо обрадовавшись ее приходу, и продолжил строгать длинный брусок с еще большим рвением.
– Нюра пришла, проходи, раздевайся, – обрадовалась приходу старухи бабушка и поспешила навстречу. Старуха сгрузила корзинки в угол, повесила черный пиджак на гвоздь, сняла с себя черную шаль и оказалась черноволосой