А поскольку мы знаем, что искал он руно, выходит, Паллада не зря нас сюда послала. Вопрос в том, что´ мы здесь должны сделать.
Я засыпал в рот остатки картошки и уставился в окно. Напротив раскинулся громадный мультиплекс, обклеенный постерами прошедших и грядущих кинопремьер. Дит был странным городом. Жилых домов тут строилось мало, зато на каждом углу торчали маленькие и большие кинотеатры с обязательными пальмами в фойе и разноцветным неоном афиш. А все улицы тут назывались одинаково, отличаясь лишь номерами. «Макдоналдс», в котором мы сидели, был на 4-й Елисейской.
Я угрюмо изучал афишу «Трои» с Ахиллесом, распахнувшим пасть во всю ширь плаката, и какиМито убогими строениями на заднем плане. Герои. Герои, блин. «Там, где в полях Елисейских печально горят асфодели, – там тени их бродят…»
Я огрел себя по лбу так звучно, что посетители за соседними столиками обернулись.
– Герои! Ну точно! Ну я осел!
– Что? – Жбан впился в меня взглядом, а Филин, помедлив с секунду, тоже хлопнул себя по лбу.
– Язон, да?
Жбан чуть не плакал:
– Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит?
– Жбанчик, миленький, ты такой тупой! – На радостях я сграбастал его и перетащил через стол, обрушив по пути поднос с остатками чипсов и колы. – Жбан, дурень ты мой, ведь все они здесь. Все! И Язон наверняка где-нибудь неподалеку ошивается, а уж ему ли не знать, где сейчас руно!
Жбан выплюнул обертку от гамбургера, сердито отряхнулся и буркнул:
– Отлично, умники. Как вы своего Язона искать будете? Город-то здоровый, а справочного бюро я что-то не заметил.
Я лихорадочно обдумывал этот вопрос, когда Филин ткнул меня в бок:
– По-моему, я знаю как.
Забыв о приличиях, он показывал пальцем на ту сторону улицы. Там распахнулись двери кинотеатра. Собравшуюся на ступеньках толпу быстренько раскидали в две стороны атлетического вида парни в униформе. Показались ступени, покрытые красной ковровой дорожкой. По ним, освещенный вспышками фотокамер, медленно спускался юноша. Он здорово походил на Ахилла с плаката, только был, кажется, моложе, и загар его побронзовее. Под руку с ним влеклась вертлявая девица, облаченная в небольшое количество золотого шитья и в россыпи крупных бриллиантов. Юноша приветливо помахивал толпе, зубы его ослепительно блестели в широкой улыбке.
– Этот фигляр? Филин, ты же не думаешь…
– А ну пошли. – С необычной для него решительностью Филин выбрался из-за стола и поспешил к дверям.
Я переглянулся со Жбаном, и мы рванули за ним.
– А-хилл! А-хилл! А-хилл!
Толпа скандировала. Докричаться до красной дорожки сквозь этот рев было невозможно. Мы со Жбаном упорно торили дорогу, распихивая зевак и оттаптывая десятки ног. Филин был послабее и двигался у нас в хвосте. Наконец мы отшвырнули последних фанатов и уткнулись в серые форменные спины, воняющие дешевым одеколоном.
– Интересно, – пропыхтел сзади Филин, – зачем охранять тех, кто уже давно мертв? Что с ними может случиться?
– Спроси меня через пятьдесят лет, – мрачно огрызнулся я.
На пробу я попытался