Владимир Козлов

Политика (сборник)


Скачать книгу

пачки. Ленка ложится на спину, кладет руку под голову. Я придвигаюсь и целую ее. В губы. Неуклюже, но решительно. Она отворачивается.

      – Не надо.

      – Хорошо. Не буду.

      Я отодвигаюсь и тоже ложусь на спину, смотрю на звезды и летящий среди них самолет.

      – Завидую тем, кто сейчас куда-то летит, – говорю я.

      – Я тоже.

      Мы бросаем окурки на гудрон крыши, и от них отскакивают красные искры. Где-то внизу слышны голоса и шум машин.

      Мы подходим к барьеру у края крыши и слегка облокачиваемся на него, чтобы почувствовать страх, от которого ноет в ногах и в животе.

      Ленка спрашивает:

      – Ты чувствуешь страх высоты?

      Я киваю.

      – Если бы этого страха не было, все давно бы попадали с крыш и балконов и переломали бы шеи и позвоночники.

      Мы отходим от края, садимся, закуриваем.

      – Послезавтра, – говорит Ленка.

      – Что – послезавтра?

      – Уезжаю послезавтра.

      – Так скоро? 

      – Да.

* * *

      Купаемся в «Вонючке» – узкой грязной речушке за пустырем. Купаться в ней запрещено, потому что туда сливают всякую гадость с химкомбината, но многие все равно купаются, даже Ленка. Она классно выглядит в своем ярко-зеленомом импортном купальнике. Пацаны мне завидуют.

      Мы залезаем на кучи песка, которые накопал год назад земснаряд – земснаряд увезли, а песок остался – и зарываемся в песок. Вокруг, на обоих берегах Вонючки, торчат ряды одинаковых девятиэтажек, а над ними, сплющиваясь к горизонту, висят облака.

      – Ты помнишь, когда в первый раз здесь купалась? – спрашиваю я у Ленки.

      – Не помню. Мы раньше, когда была маленькая, сюда каждый год приезжали, но купалась я или нет, не помню. А потом родители развелись, и несколько лет мы вообще не приезжали. А потом я приехала одна, и мы с бабушкой пришли купаться. Мне лет двенадцать было. И там пацаны купались – такого же возраста, как и я, или чуть старше. Они купались на надутых камерах, а потом вылезли из воды и пошли вдоль берега – наверно, домой. И там был мальчик один без ноги. Он прыгал на одной ноге и катил свою камеру. Меня это очень тогда потрясло.

      – Видел я того пацана в детстве. Пару раз. Он не отсюда, просто приезжал к кому-то.

      – У него протез обычно?

      – Не знаю. Я его только на Вонючке видел. И что с ним случилось, тоже не знаю. Ладно, хватит про всякое грустное.

      Сверху над нами пролетает самолет-«кукурузник». Мы смотрим ему вслед.

* * *

      Сидим на трубах и пьем портвейн, закусываем белым хлебом. Можно сказать, мы провожаем Ленку. Солнце уже зашло, и на небо наползают с востока темно-синие рваные облака, становится холодно.

      – Вот фигня какая, – говорит Стас. – Лето кончается. Скоро и на трубах не посидишь по-нормальному.

      – Хер с ними, с трубами. Не всю же жизнь на них сидеть. – Гоша смотрит на Стаса, выпивает свое вино и передает мне стакан. Я наливаю себе.

      – А хоть бы и всю жизнь. Мне здесь по кайфу.

      – Ни хера тебе не по кайфу. Просто тебе сейчас нечего делать, вот ты и сидишь здесь с нами. А потом закончишь школу, поступишь в институт…

      – А