отчет?! – уже бушевал Антон, и Тоня готовила аппарат для измерения давления. – В чем – отчет? Я что, должен был ждать, пока он меня удушит? Война научила меня оставаться живым в любых обстоятельствах, а не подставлять свою шею всякому…
Тоня уже не просто гладила его руку – молила:
– Антош, Антош, успокойся.
Но вдруг и сама закричала на молоденького следователя:
– Вы что – не понимаете, что он его действительно бы удушил?
Следователь после таких бесед смущался, уходил, а она с помощью пилюль и капель возвращала себя и мужа в нормальное состояние.
Эта злополучная бутылка… Хотя почему – злополучная? Разве не должны были они с мужем отметить один из самых дорогих своих праздников – День Победы? На митинг сходить не пришлось, так хоть дома посидеть по-человечески. Они и посидели. Они ведь не только о том, как познакомились, вспоминали. Накануне в дом принесли районную газету, и в ней была заметка про Антона – коротенькая такая заметка, сообщавшая о том, что «житель нашего района, бывший фронтовик, командир пулеметного расчета А. В. Воронич участвовал в одной из тяжелейших фронтовых операций – форсировании Днепра. На западный берег реки нашим бойцам перебраться удалось, но наступления вперед не получилось. Противостояние немецких и наших войск длилось с октября сорок третьего по март сорок четвертого года».
– Противостояние – это как? – спросила она в тот вечер мужа. – Торопиться нам особо уже некуда. Так что давай рассказывай: вы и немцы что – полгода друг против друга стояли?
– Да нет, – начал он неохотно, – не стояли – сидели. Или лежали. Каждый в своих окопах.
– Но как это можно – полгода в окопах? – недоумевала она. Антон смотрел на нее удивленно, словно не ему, а ей предстояло отвечать на его вопрос.
– Ты знаешь, я теперь и сам не знаю, как… Ну, вырыли мы траншеи, установили на брустверах пулеметы. Кое-где по линии обороны соорудили блиндажи – хиленькие, не особо укрепленные. У немцев все было по-другому: на блиндажи они разбирали крепкие крестьянские избы. А с нашей стороны все уже было сожжено и порушено.
– А питались как? – не могла не задать Тоня типично женского вопроса.
– Утром – котелок похлебки и кусок хлеба. Вечером – то же самое. Умывались снегом. Завшивели за зиму до невозможности. Но однажды по траншеям разнеслась радостная весть: баня приехала! Нас отвели в лощину и выдали по… тазику горячей воды. Мылись, боясь расплескать хотя бы каплю. Зато белье получили новое!
Тоня старалась понять: тазик горячей воды – один раз за все полгода. Спят на снегу, хоть и в валенках, в ватниках…
– А весной? Весне вы обрадовались, конечно? – пыталась она задним числом найти светлое место в воспоминаниях мужа.
– Весной окопы стало заливать водой. То хоть на сухом спали, а тут… По ночам вычерпывали воду касками, а она все прибывала и прибывала. Валенки хлюпали, полушубки набухли влагой и стали противно скользкими.
Тоня подошла к окну и