захлестнула и перевернула второй боновый заградитель, как скорлупку. Его экипаж тут же пошел ко дну: вода была ледяная, а разгильдяи – портофлотовцы не жаловали такое излишество, как спасжилет.
Сотонэ поддерживали трое матросов, не давая Моржу упасть. Фельдшер уже разрезал одежду на торсе старпома, наложил жгут, и сейчас бинтовал рану, сдерживая кровопотерю. У штурвала стояла Ларин. Подчиняясь командам своего опытнейшего коллеги, она с ювелирной точностью маневрировала, выводя вверенный ей лайнер на глубокую воду. Удара при таране бонов на мостике даже не ощутили, послышался лишь жалобный треск. Что ж, будем надеяться на то, что судно избежало серьезных повреждений. Не мы эту игру, в конце концов, начали!
Тем временем цвет небосвода сменился на глубокий зеленовато-синий, лишь на западе-юго-западе облака еще алели, подкрашенные закатным солнцем. По мостику гулял ледяной ветер, врываясь в проемы выбитых окон и многочисленные пулевые пробоины. Дымка вокруг лайнера сгущалась. Ну что ж, благослови, Господи, нашу инерциальную навигационную гиросистему и дай сил и умения Брентону! Не удосужившись оснастить свои боевые корабли радиолокаторами, помпейцы сейчас слепо рыщут в сплошном тумане, не в силах перехватить «Титанию» у выхода из порта. Подлодки в такую погоду тоже вряд ли способны атаковать.
Сотонэ унесли в лазарет, как только судно миновало входной створ Дарметтской бухты. Молодой матросик из палубных принес Ларин теплый бушлат и термос с крепким кофе. Он доложил, что среди пассажиров пострадавших нет, из экипажа трое убиты и восемнадцать человек – ранены. На спине у Ларин оказался всего-навсего порез от отлетевшего осколка стекла. Болезненно, но неопасно. Фельдшер, тем не менее, заставил ее избавиться от форменного блейзера и блузки, промыл рану, вылил в нее не меньше пары наперстков пленкообразующей зеленки, и наложил повязку. Он настаивал, чтобы капитан побывала в лазарете, но Ларин услала его с мостика своей властью. Аварийная партия вскоре обследовала форпик (носовой водонепроницаемый отсек – прим. авт.) и оглядела с беседок наружное состояние форштевня. Оказалось, что все повреждения ограничились несколькими глубокими царапинами на ледовых подкреплениях, как и предсказывал Морж. Телефонная связь на мостике не действовала – пуля перебила кабели. Для контроля глубины под килем приходилось пользоваться переносным полевым телефоном, споро и без лишних слов протянутым стюардами (ребята с военной выправкой – отметила Ларин) к рабочему месту эхолокаторщика. На эхолоте сейчас работал тот самый «золотой кадр» Брентона – судя по голосу, совсем еще мальчишка, Ларин не знала его.
Вообще-то, ходовой экипаж лайнера насчитывал всего полторы сотни человек – офицеры и мичмана (теперь на мичманских должностях были, в основном, матросы, списанные из ВМС), небольшая палубная команда, механики, смазчики, машинная команда. Львиную же долю команды составлял обслуживающий персонал: администрация рейса,