же и не на имитаторе в «Клубе знаменитых капитанов». И приходилось убеждать себя, что всё ожидаемое произошло: он в настоящем полете.
Софи тоже сносно себя чувствовала. Нет, было и что-то и неуловимо дискомфортное. Оно приходило и уходило и трудно было сказать – чем ещё дело закончится? На лекции в Ассоциации она услышала, что состояние вестибулярного аппарата в невесомости – итог его земных тренировок и детской подвижности в особенности. Она подхватила эту мысль и даже развила её по-своему. Но то была лишь теория, а жизнь есть жизнь. Вот и она, в детстве бывшая тихоней, а теперь чувствовала себя совсем неплохо.
Нет, все же кое-что нехорошее было: лёгкое головокружение. Вначале даже ей показалось, что стены падают на пол, а они спинами будто приклеены к потолку и пульт где-то внизу. Но отвязавшись от ремней, она не чувствовала тошноты и была этому бесконечно рада, хотя и понимала – это лишь первый шаг и старалась по совету врача: не дёргаться, не делать резких движений головой, передвигаться спокойно, как сонная рыба в садке.
Софи боялась, что вот-вот первое возбуждение пройдёт, кончится эйфорическое состояние и произойдёт её настоящее знакомство с невесомостью. Возможно, малоприятное. Но всё-таки что-то было. Она чувствовала себя как при слабом отравлении. Она вела себя сдержанно, не вертела головой, не выглядывала в иллюминатор.
Сергей Мотин – командир корабля, считавшийся для остальных несомненным «звёздным ассом» и совершивший второй космический полёт, чувствовал себя хуже пассажиров. Кровь как-то разом прилила к голове, и стало «всё голова, одна голова», и в ней отдавалось и пульсировало. Он знал, всё наладится, невесомость строга к новичкам, в повторном полете организм что-то вспоминает из прошлого. Беда теперь заключалась лишь в том, что этот полёт – двухсуточный. Улучшение в первом полете наступило у него только на четвертые сутки. Адаптация у всех тогда прошла с разбросом в день-два. И разом посвежела голова, улучшилась память, а в первые дни снимаешь, скажем, обычные десять показаний, то восемь из них помнишь точно, а в первых двух сомневаешься.
Он непрерывно сравнивал с первым полётом, хотя столько лет прошло. Был перерыв, и не только у него. Перерыв переживала космонавтика.
– Нет денег, – говорили им, – знаете, сколько стоит полёт?
Он знал, к сожалению, дорого. Так тянулось ни много – ни мало целых двенадцать лет. Никто не летал, но существовала очередь, и космонавты готовились, интриговали, старились и уходили на пенсию и из отряда. Станция была законсервирована, поднята на высокую орбиту до лучших времён.
Обещаемые улучшения растянулись на уйму лет. Страна оправлялась медленно и болезненно. Судьбы их резко изменились и обособились. Сергей разругался со всеми, вылетел из отряда и покатился по наклонной. Он пробовал разное: работал на севере, был пилотом батискафа, а потом вернулся обратно в Калининград, но не на фирму, а в парк.
В городском парке строился развлекательный Космосленд. Дело это шло ни шатко, ни валко, проект тормозился и буксовал. Уже появилось «финское лунное поселение» близ Тампере с развлекательным отбором космонавтов, бассейном гидроневесомости, зелёными замкнутыми циклами. И это подстегнуло дело; во всяком случае было дано «добро» ряду отечественных аттракционов и среди них с реальным кораблём «Союзом».
В парк был доставлен сохранившийся музейный экспонат, из тех далёких времён, когда специально не делали макетов. Брался стендовый испытательный экземпляр и отправлялся в музей. Корабль привёз представитель фирмы Женя Фазолов.
– Лётный корабль. Проводите проверку и в полёт.
– И полетим.
Сергею это запомнилось. А в самом деле – чем чёрт не шутит? И родилась сумасшедшая идея. Её, разумеется, пришлось осовременить и подукрасить – повезти в платный вояж туристов – пассажиров, подзаработать для страны родной. И закрутилось: полет нарекли коммерческим, подключилась Франция, которая намечала когда-то долговременную программу, но дело постепенно замерло. Полётов не было, а продолжались конгрессы и конференции и даже встречи ветеранов. На одну такую в Тулузу пригласили и его Мотина, как бывшего космонавта, когда-то готовившегося по совместной программе, а теперь работягу из кaлининградского развлекательного городка.
В Тулузе на секции длительных пилотируемых полётов переливали из пустого в порожнее и обсуждали нереальные проекты вроде полёта на Марс и в троянские точки Юпитера. И вот тогда, когда всё всем надоело, выступила молодая учительница Софи Эдери из Клермон-Феррана и заразила всех энтузиазмом, молодостью, энергией, бившей через край. Она выступила с собственным исследованием о детской стадии подготовки к жизни в невесомости.
На заключительном банкете они случайно оказались рядом И, объясняясь по-английски с грехом пополам, убеждали друг друга, что конечно лететь стоит именно им, и это тоже вошло в будущий полет, в число его составляющих.
Затем немыслимое случилось. Ассоциация пилотируемых полётов вместе с КНЕС нашли какие-то деньги и устроили конкурс, и победила опять-таки учительница Софи Эдери и среди школьников Жан Пикар из Тулузы. Потом шли долгие переговоры