при случае, если он когда-нибудь настанет.
Вчера днем была у Шурика Блинова, опять прогуливала, потому что он обещал научить целоваться как-то по-особенному. Из любопытства я решила попробовать, но не обнаружила ничего интересного в способе имени Блинова. Было скучно и где-то нехорошо, хотя поцелуи получились совсем невинные. Я согласилась только потому, что без эксперимента Шурик отказывался сообщить, где именно ты живешь и что поделываешь. (Вру, конечно. Вообще-то мне нет дела ни до тебя, ни до твоего телефона.) Шурик проводил меня до дома, дело было заполночь и я не знаю, успел ли он на обратную электричку. С тех пор я его не видела. Получила три записочки укоряющего содержания, что, мол, обучение надо бы продолжить. Дурак. Сразу видно, бывший спортсмен.
У тебя теперь насыщенная жизнь, интересная, как нам когда-то рассказывали первого сентября. Надо же, войти в одну воду дважды. Снова закрутить с Лией, снова бросить ее… Почему-то мне кажется, что твои глаза выцветают. Ты запутался? Ты совсем запутался в своих историях. Или дело в расстоянии? Оно стало невозможно большим. Я хочу видеть тебя, видеть тебя. Вот, написала, а легче не стало. Видеть тебя.
После той прогулки в ящике по Патриаршим прудам я, кажется, потерпела крушение и высадилась на необитаемый остров. Рядом перевернутая лодка с пробоиной в днище, запасы провизии подходят к концу. Где они, твои талоны на бесплатное питание?
Высаживая меня из лодки, ты промурлыкал:
Я бы мог написать тебе новую роль,
Но для этого мне слишком мил твой король
Я услышала, а Гарик? Ну и что мне теперь делать? Воспользоваться добытой за поцелуй информацией? Позвонить Самсону и сказать – а попросите к аппарату Раздолбаева, негодяя и прогульщика, из учебной части беспокоят? Нет уж, ищи меня сам. Я знаю, ты не будешь, это не в твоих правилах, тем более
Лист закончился, письма нет. Не отправлены оба.
Осень, и никакого солнца.
Пленка
Сидела на подоконнике, мирно жевала булочку, а тут Олежка.
– Иди скорей, Кузнецов требует. Чего ты опять учудила?
– Какой Кузнецов?
– Ой, ну бестолочь… отличница наша… твой начальник-завлаб, вот какой. Имя-отчество напомнить? Иван Васильич, как у Грозного, – крикнул он вдогонку.
Грозный сидел за столом, читал реферативный журнал и тоже жевал булочку. Пахло растворимым кофе. Я порадовалась совпадению вкусов – булочкой была «слойка свердловская», моя любименькая. Потопталась еще немножко:
– Здравствуйте, Иван Васильич. Вызывали?
– А, здрастье-здрастье. Склодовская-Кюри, собственной персоной… – Он поспешно засунул слойку в карман халата, как будто есть на рабочем месте неприлично. – Ну и как вы этого добились?
– ?
– Толщина пленки 125 микрон, это на 12 меньше, чем у меня. Ровная, как бабушкин блинчик. Температура перехода 73 К, не рекорд, но в эпсилон-окрестности. Как вы это объясните?
– Я больше не буду, Иван Васильич.
–