длинное платье в разноцветных узорах – переплетения голубых, шоколадных, оранжевых и красных линий, которое отец купил ей в Париже в дорогом магазине, и все девочки в школе завидовали ей, в моем любимом шелковом платье. Оно такое просторное книзу, что, когда она кружится, юбка делается как колокол и видны ее тонкие загорелые ноги».
– Изабель! – неслышно позвал он одними губами.
И сейчас же его взгляд стал необитаем – она ушла из его взгляда.
«Конечно, она не написала, – понял он с горечью. – Скорее всего, вообще забыла обо мне. Познакомилась с кем-нибудь – там ведь много отличных парней – и сидит в уличном кафе, пьет сок манго из стеклянного стакана. И на нее смотрит кто-то другой. Не я».
Над заливом плыли облака. Они медленно двигались в синих воздушных волнах, не зная ни разлук, ни страданий.
И глядя на них, мальчик затосковал.
«Оставь на земле печаль твою, – внушали они, – стань облаком и лети вместе с нами! Все откроется тебе из бездны неба, все станет твоим, потому что твоего больше ничего не будет».
«Но мне больно! – отвечал мальчик. – Я не смогу оттолкнуться, чтобы взлететь».
– Ты ее любишь? – спросил старик.
– Да, – ответил мальчик.
– За что?
– Она – красивая, – сознался мальчик смущенно.
И сейчас же радость осветила его сердце – старик угадал его мысли об Изабель!
Ощущение одинокости разом пропало. Ему захотелось поговорить со стариком.
– Знаешь, Фома! – порывисто начал он. – Конечно, того, что будет, не увидит никто. Но если бы залезть в самый прочный скафандр? И иметь запас воздуха и еды на целый год!..
– Ты хотел бы стать последним? – спросил старик.
Мальчик задумался.
– Я не знаю, – ответил он и смело добавил: – Да.
– А не испугаешься? Ни единой живой души!
Мальчик пожал плечами. Ему вдруг стало стыдно. Но из-за чего стыдно, он не понял.
Далеко за их спинами возник из безмолвия рокот мощных моторов. Сидящие на воде чайки шумно взлетели и унеслись в горячее марево солнца.
Обернувшись, мальчик увидел, как два зеленых приземистых танка, разрисованных камуфляжными пятнами, остановились в отдалении, параллельно устремив стволы орудий в сторону залива.
«Загорать приехали, – подумал мальчик. – Опять рыжий нагишом будет».
– Что означает это число? – спросил старик, искоса глянув на табло калькулятора.
– Столько раз еще ударит мое сердце. Но теперь уже меньше, – ответил мальчик.
– Это неверно, – произнес старик мрачно.
И отвернулся.
– По ТВ все время говорят, что перед вечностью нет разницы – сто лет прожить или один год, – сказал мальчик, покачивая в руке гладкую пластину калькулятора и посылая ею на мраморного атлета солнечный зайчик. – Говорить легко. Ты прожил семьдесят лет, а я – четырнадцать. Это… – он быстро набрал числа на калькуляторе. – Пять моих жизней.
– Ну и что? – сухо сказал