которого по одежде можно было вполне принять за советского гражданина.
Академик тут же устремился ко мне и сразу же рассказал мне три политически-двусмысленных анекдота: анекдот «брови» (1794/ 0040), анекдот «мясо» (8805/1147), анекдот «компьютер» (9564/ 2086).
Когда он вошел, все так во мне и затрепетало!
Кумир мой, любовь моя, сладость ты наша российская!
Был бы я бабой, из-под тебя бы не вылезал!
Сволочи, сучки, шпионки, прочь от сокола!
Да почему же это органы так долго бездействуют?
Отрок ясноглазый, застава богатырская!
В тебе надежда державы нашей и народа измученного!
Знакомьтесь, друзья, сказал мой сокол степной парящий и показал на меня.
Перед вами небесталанный поэт Фруктозов!
Ишь прищурилась азиатская сучка: валютный поэт Фруктозов?
Что вы, что вы, забрел сюда случайно, а доллары мне Фирлингетти
оставил для поддержания таланта, у них ведь там особый фонд.
Врете, знаем, кто вы такой, весь университет знает!
Академик дорогой, не верь паршивой бабенке, не верь, сокол ты наш русский! Между прочим, слышал новинки?.. и тут же в темпе, чтобы не перебили, нашептал «брови», «мясо», «компьютер».
Как широко он рассмеялся, Микула наш Селянинович, и с русским своим благодушием повернулся к стойке, наш национальный шедевр:
– Петенька, привет! Нюрочка, салют! Девочкам с кисточкой!
Цадкин, хелло! Эдди, гагемарджос! Князь, здорово! Господин швед, да здравствует бумажная промышленность! Друзья, не будем друг друга подозревать! Ведь эдак вся Россия может скатиться до мании преследования! Нюра, всем джини-тоник за мой счет! Петя, выключи проигрыватель, сейчас стихи будем читать! Фрукт, прочти что-нибудь короткое!
Пожалуйста, всегда наготове что-нибудь небольшое. Синева синева синева дожди косые мурава мурава это мать моя Россия эх какому чародею отдала свою красу басурману иудею или Лебедеву псу?..
Кто это Лебедев? – вскричали дамы.
Это поэт есть такой, на самом деле совсем не Лебедев, вражья кость.
Неплохо, Фрукт, в общем-то крепко, и по Лебедеву ударил смело.
Таково мнение сизокрылого, а иудея, между прочим, он и не заметил, значит, врут, что в нем еврейская кровь. Конечно врут!
Мы его жидам не отдадим!
И тут он сам стал читать. Сначала тихо струился голос его,
как талая вода под коркой мартовского снега, потом пробился
фонтанчиком, миг-два, и вот уже раскатился новгородским колоколом, и зашатались подлые валютные стены, в коих загубил Фруктозов свой талант и душу живу.
0 часов 142 минуты. Академик начал читать десятиминутный стих под названием «Угар». Магнитная запись сделана старшим лейтенантом Диомидовым. Со своей стороны хочу указать, что стихотворение «Угар» представляет из себя слегка замаскированный эзоповым языком намек на якобы угарную