гуляла здесь с подругой и хорошо запомнила широкую, усыпанную хвоей тропинку, которая вела напрямик к станции, и путь оказывался гораздо короче, чем по шоссе.
Пригибаясь и то и дело оглядываясь, она припустила вперед.
До поезда оставалось больше часа, а дорога до станции – всего километра полтора, но ей хотелось скорее удалиться от пансионата, где она чувствовала себя затравленным зверем.
Тропинка привела ее прямо к платформе. Невысокое унылое кирпичное здание, в котором помещались кассы и вечно пустующий буфет, стояло чуть поодаль.
По платформе прохаживался тщедушный дедок в кирзовых сапогах, ватнике и кепке с надписью на английском языке: «Я люблю Нью-Йорк».
Девушка перевела дыхание, еще раз оглянулась и решила на всякий случай пока не подниматься на платформу, где она оказалась бы слишком на виду.
Только когда из-за поворота выплыл зеленый пассажирский поезд, сбросил скорость и остановился, она взбежала по ступенькам платформы и подошла к открытой двери вагона.
Проводница, унылая тетка средних лет с усталым недовольным лицом, препиралась с дедом, который просил подвезти его до ближайшей станции. Девушка протянула ей билет. Проводница по привычке начала ворчать, что билет от Зауральска и там и надо было садиться, а то она, проводница, вполне могла пустить на ее место другого пассажира… Потом потребовала паспорт, лениво пролистала его и пустила-таки беглянку в купе. Девушка поздоровалась с соседями, попросила у проводницы чаю и забилась в уголок, глядя в окно на медленно уплывающие вдаль заросшие соснами сопки.
– Нет, нет и нет! – выкрикнула Надежда и отошла от мужа к окну, сердито блестя глазами. – Я категорически возражаю!
– Но, Надя, послушай…
– И слушать больше ничего не хочу! – Надежда отвернулась, схватила с подоконника невесть как оказавшуюся там шариковую ручку и принялась неистово вертеть ее в руках.
Это ее не успокоило, тогда Надежда прижалась лбом к стеклу и с тоской взглянула, как текут по стеклу крупные капли дождя.
Ее положение было ужасно. То есть не то чтобы ужасно, но совершенно нетерпимо. Начать с того, что в июне НИИ, где много лет работала Надежда Николаевна Лебедева, выражаясь по-простому, приказал долго жить. То есть этот НИИ и раньше-то не больно преуспевал из-за директора, который, будучи в пенсионном возрасте, не желал вводить никаких новшеств и искать перспективные заказы. Все уже как-то привыкли к такому положению вещей и роптали не слишком сильно. Но в июне старого директора наконец-то удалось «уйти на пенсию». Бурного ликования коллектива НИИ хватило на три дня, потому что новый директор начал свою трудовую деятельность с того, что мигом уволил из института всех сотрудников женского пола старше сорока пяти лет, а таких как раз и было в НИИ больше всего, учитывая его общее незавидное положение и маленькие оклады. Жаловаться было некуда и некому, поскольку формально института больше не существовало, он реорганизовывался и распадался на несколько более мелких фирм.
Непосредственный начальник