запер дверь на все засовы и наконец опустился в свое кресло, положив на колени заветный кинжал.
Принял долгожданную дозу кокаина, но не откинулся на спинку кресла, как обычно, а склонился над кинжалом, уставился на его резную рукоятку.
Когтистая свастика закружилась, как пропеллер самолета, втягивая его в свой бездонный черный водоворот. Штандартен погрузился в темную маслянистую воду, пахнущую смертью и забвением, и вынырнул в другом месте – в бурном, бушующем штормовом море.
Волны выбросили его на скалистый берег. Он поднялся во весь рост, огляделся…
Перед ним было разъяренное море, над ним – мрачное, низкое небо в косматых клочьях облаков, и в этом небе парил, раскинув широкие крылья, белый орел.
Белый и могучий, как белая арийская раса, высшая, безупречная раса господ…
Кровь и Почва! Кровь и Почва – великие символы их беззаветной борьбы!
Штандартен забыл, что давно уже стучит на своих соратников лысому оперативному работнику с пристальными холодными глазами, забыл о долге наркодилеру, забыл обо всех своих неприятностях. У него теперь есть кинжал, а значит…
Это значит…
Он неожиданно пришел в себя.
Вокруг была тихая полутемная комната, его логово, его надежное убежище.
У него на коленях лежал кинжал, ради которого он уже убил человека и чуть не отдал собственную жизнь.
Но теперь он знал, что этого недостаточно.
Кинжал хотел от него еще чего-то.
Он должен что-то найти, что-то сделать…
Но что?
Штандартен напряженно вгляделся в темноту, сгустившуюся вокруг его, чтобы разглядеть то, что скрывалось внутри него, в его собственном мозгу.
Только что он услышал какой-то приказ – но не смог его как следует разобрать.
Чего требует от него кинжал?
Штандартен опустил глаза, вгляделся в тускло светящееся лезвие, в резную рукоятку. От свастики разбегались к краям рукояти какие-то загадочные значки. Эти значки были ему смутно знакомы, он их где-то уже видел…
Может быть, если прочесть эти значки, он поймет, чего требует от него кинжал?
Штандартен знал только одного человека, который мог ему в этом помочь. Этим человеком был Серега Куницын.
Мехмет из последних сил приподнялся в стременах и вгляделся в сгущающуюся темноту.
Тропа начала снижаться, впереди виднелся выход из ущелья.
Это уже не играло роли.
Даже если он выбрался из каменной западни – это случилось поздно, слишком поздно.
Он остался один из своего рода, из той ее части, которая по приказу отца отправилась на восток.
Их странствие с самого начала было неудачным. В пустыне они потеряли половину овец, потом на них напали курдские разбойники. С большим трудом от них отбились, но уцелели только десять человек и несколько верблюдов.
Мехмет упорно шел вперед, на восток, во исполнение безжалостной отцовской воли. Пустыня бесконечным ковром лежала перед ними – всегда одинаковая, но бесконечно