– Да, был.
– Угрожали вы покойному господину Волкоедову? – продолжал милиционер неотвратимо, как бульдозер.
– Да ничем я ему не угрожала! – вспыхнула Лола. – А что он, в самом деле, набросился на беззащитную девчонку?
– Угрожала, угрожала! – взвизгнула белобрысая из-за надежной спины милиционера. – Я слышала! Она ему грозилась глаза выцарапать! Так и сказала – «маникюра не пожалею, а глаза тебе выцарапаю»!
– Было это? – сурово спросил капитан Хвощ, уставившись на Лолу немигающими стальными глазами.
– Ну, это же не всерьез! – воскликнула Лола, отступая в проход между столами. – Это же просто так говорится! Не думаете же вы, что я на самом деле…
– Не всерьез? – насмешливо повторил капитан. – Вы так считаете?
Он достал из кармана пиджака фотографию и протянул ее Лоле.
Лола в ужасе уставилась на четкий снимок.
На грязном цементном полу в жалкой и неестественной позе лежал крупный мужчина в мятом сером плаще. Не было никаких сомнений в том, что этот мужчина мертв.
В нем трудно было узнать известного писателя Волкоедова.
В первую очередь из-за того, как выглядело его лицо.
Лицо было залито кровью, но не это самое главное. И не из-за этого у Лолы неожиданно пересохло во рту и сердце бешено забилось в каком-то совершенно неподходящем месте.
Дело в том, что у писателя Волкоедова не было глаз.
Они оказались выколоты, и на их месте темнели отвратительные кровавые провалы.
– Не всерьез? – повторил капитан Хвощ, но на этот раз в его голосе не чувствовалось насмешки. – А по-моему, все это очень даже серьезно!
– Это она, это она! – истерично завизжала белобрысая девица, выскочив из-за спины капитана. Она подскочила к Лоле и схватила ее за руку, уставившись на удлиненные, ухоженные ногти. – Маникюра, сказала, своего не пожалею, а глаза выцарапаю!
Капитан Хвощ поморщился, взял белобрысую за плечо и отвел в сторону. Затем он повернулся к Лоле и потребовал:
– Ваши документы!
Лола трясущимися руками протянула милиционеру паспорт. Капитан уселся за свободный стол, расчистил место, сдвинув в сторону стопки бумаг и грязную кружку с густыми потеками кофейной гущи на стенках, и начал заполнять какую-то бумагу.
Перришон неожиданно запрокинул голову и гаркнул во все свое попугайское горло:
– Тр-ревога! Дежур-рная бр-ригада, на выезд с ор-ружием!
Милиционер вскочил из-за стола, схватился за кобуру, но тут до него дошло, что тревога ложная, он вытаращил глаза и погрозил попугаю кулаком:
– Это что за шуточки?
Попугай склонил голову набок и проникновенно произнес:
– Дур-рак мусор-р, кр-руглый дур-рак!
Капитан выпучил глаза и заорал:
– Это еще что за гадство? Я тебя за оскорбление при исполнении в обезьянник засажу! Посидишь ночку, научишься органы уважать!
Тут вдруг подала голос молчавшая до сих пор Аглая Михайловна:
– Капитан, ну что вы! Разве можно попугая – в обезьянник?