бормотала тетя Каля, шагая вдоль состава и непринужденно раскидывая встречающих, как раскидывает противников прорывающийся к воротам хоккеист, – скорее, Олечка, а то Захаровна подумает, шо мы ее не встретивши, волноваться будет… а ей же вредно волноваться… У ней же черешни ящичек, хороший такой ящичек, аккурат два пудика… ей же одной никак не справиться, она ведь женщина слабосильная…
– Да не волнуйся ты, тетя Каля! – пыталась успокоить темпераментную родственницу едва поспевавшая за ней Лола. – Ну, подождет она пять минут, что ей сделается? И черешня за эти пять минут не испортится, если уж такую дорогу выдержала…
– Ну уж у вас и вокзал, – ворчала на ходу тетя Каля, – идешь, идешь, а все конца не видно… вот у нас в городе Черноморске вокзал – так то вокзал, все близехонько…
Поезд остановился, и навстречу хлынула волна приезжих – шумных, говорливых, загорелых, бурлящих, как молодое вино.
– Та вот же он, седьмой вагон! – обрадовалась тетка. – А где же ж тут Захаровна?
К вагону одновременно с ними подошли двое мужчин в белых халатах, один из них нес пустые носилки. Санитары вполголоса переговорили с проводником и скрылись внутри вагона.
– Захаровна! – окликала тетя Каля, заглядывая в окна. – Вот же ж я! Захаровна, ты где же?
Лола остановилась возле проводника перевести дыхание. Теткина бьющая через край энергия здорово ее утомила.
Рядом с Лолой разговаривали двое – невысокая кругленькая старушка и худощавая женщина лет сорока.
– Ох и натерпелась же я страху! – жаловалась старушка, одновременно пересчитывая чемоданы. – Ох и натерпелась! Ты представь, Лизавета, с покойником в одном вагоне ехать!
– Что ж, мамочка, бывает! Сердце, что ли?
– Та! Какое сердце! Убили ее, ночью убили! Ну, натерпелась я страху! Лизавета, а где же зеленая-то сумка?
– Вот, мамочка, твоя сумка! Ты только не переживай, сейчас Валерий подойдет, донесет все до машины… Неужто правда убили? Что, деньги у нее большие были? Деньги взяли?
– Ох! Ну, ты скажешь, Лизавета! Да какие же деньги? Откуда у нее деньги? Приличная такая женщина! Та! Я с ней сперва-то даже разговаривала, с покойницей…
– Что ты, мамочка, такое ужасное говоришь? Как же можно с покойницей разговаривать?
– Та! Лизавета, типун тебе на язык! Что ты выдумываешь? Я ж с ней прежде разговаривала, пока она еще была живая… Хорошая такая женщина, к родственникам ехала…
Тем временем санитары вышли из вагона. На этот раз они с видимым трудом тащили носилки, на которых громоздилось накрытое простыней крупное тело. Тетя Каля совершенно случайно оказалась рядом с носилками.
В это мгновение край простыни откинуло ветром, открыв землистое, безжизненное одутловатое лицо.
Тетя Каля застыла как громом пораженная. Она разинула рот, будто силясь что-то сказать, но слова неожиданно застряли у нее в глотке. Надо признать, что такое произошло с Калерией Ивановной первый раз в жизни. Прежде ей никогда