девочки! И ведь никогда не замечала за собой ни особого ума, ни проницательности. И опыта житейского у меня ненамного больше ее… Хотя у нее-то совсем опыта нету… Научить некому, посоветоваться не с кем… Мать вроде бы есть, а на самом деле считай, что нету. Господи, не дай бог никому такую мамашу!
Вспомнив, каким ярким блеском загорелись Машины глаза при упоминании ее преподавателя Геннадия Серафимовича, я все поняла.
Маша тоже сообразила, что я не отстану, и тихим шепотом поведала мне, что через общих знакомых узнала, что Геннадий Серафимович появится в одной известной галерее на открытии выставки его приятеля-художника. Маша исхитрилась и тоже достала приглашение на вернисаж. План был такой: встретиться там с господином Зоренко вроде бы случайно, а уж мимо такого кулона он ни за что бы не прошел, он интересуется старинными драгоценностями.
Я подавила в душе порыв высказаться нелицеприятно про Геннадия Серафимовича. Влюбилась в него девчонка, как кошка, так что, пожалуй, за такие слова можно и чашкой в лоб от нее получить…
– Ладно, пока мы это оставим. Стало быть, кто-то охотился не за твоей зачеткой, а за старинной драгоценностью. Но тогда я уверена, что твою сумку украл не какой-то мифический воришка, который непонятно как оказался в вашей аудитории, а кто-то из своих. Кто-то, кто пронюхал о существовании кулона.
– Не может быть! – запротестовала Маша. – Я всех наших ребят хорошо знаю, они на такое не способны…
– Ладно, подруга! – оборвала я. – Люди иногда способны на такие вещи, что просто диву даешься! Вот, например, мой бывший муж… но, впрочем, это совсем другая история, и к нашему расследованию не имеет отношения. Ты мне лучше вот что скажи: показывала ты кому-нибудь кулон?
Не знаю, как у меня появилась эта мысль. Может быть, на нее натолкнуло то, как горячо она запротестовала, когда я сказала, что сумку украл кто-то из своих. Во всяком случае, по ее реакции я тут же поняла, что попала в точку: Маша завертелась как уж на сковородке и наконец проговорила:
– Никому, кроме Ленки…
– Ага, – я удовлетворенно кивнула, в очередной раз подивившись человеческой глупости. – Ленка – это та эффектная брюнетка в красном пальто, с которой ты распрощалась на пороге аудитории?
– Ленка Симакова – моя лучшая подруга! – воскликнула Маша в праведном гневе. – Не думаешь же ты, что она…
– Я пока ничего не думаю, – оборвала я ее. – А только пытаюсь по крупице выдавить из тебя подробности дела. Такое впечатление, что ты не хочешь вернуть свой кулон. То есть как раз не свой…
– Я хочу… – тяжело вздохнула моя глупая и доверчивая клиентка. – Да, вот еще: когда я показывала Ленке кулон, к нам подошел Вадик Воронко…
– Ну-ка, еще раз, медленно и подробно! – потребовала я. – Расскажи, как это происходило. Где ты хвасталась своим кулоном, кто такой этот самый Вадик…
– Я не хвасталась… – обиженно протянула она. – Я только показала…
История выглядела вот как.
Этой дурехе, конечно, ужасно хотелось