Гердер, придворные?.. и носят ли фрак темно-синий с оловянными пуговицами, желтый жилет и штаны кожаные с сапогами? Форма одежды вертеровская! Нет, навряд. Не станет же тычить?.. тыкать?.. кого ни попадя Господин Министр Того и Сего – и Строительства Дорожного, и Дел Рудных, и Финансов, и даже Военным Министром поставили Гетиньку нашего! Боже Святый, Боже Крепкий! Это же я, я Министром Военным герцогства Веймарского и Эйзенахского должен был зделаться! Што Вольф разумеет в военных делах? ничего, он же юрист! Это я жил в армии, в городах гарнизонных, это я написал «Солдат», это я понял, где средоточится зло в жизни любого Войска, што превращает добрых людей в зверские существа – бессемейное их состояние! И подавал же я Его Герцогскому Высочеству великолепный Прожект нащот Военной реформы, но некое нещастное происшествие, Вам, вероятно, известное, зделало обретание мое в Веймаре долее невозможным. Што ж, статься может, и к лутшему Провидение распорядилось: где Веймар, а где Россия! Когда бы приняла Государыня предложения мои, зделалось бы победоносное войско Российское сообществом людей добродушных и добродетельных, а протчие Государи поглядели бы, поглядели! – и позавидовали бы, и за великою Императрицею нашею потянулись! И – шутка Гения Гиштории! – мир на земли пришел бы из войск!
Куда по эдакой темени?.. Вон офицер идет, пред него лакей али солдат с факелом трещащим и сыпящим искры. Я лутше за ними пойду, Николай Михайлович, – боязно же во мраке одному, как во ките Ионе-пророку. Может, и сыщу, где объятиям Морфея отдаться – некакую сараюшку, дворовых небрежением не запертую…..ох, хорошо бы какие-никакие рогожки тамо нашлись ветхие, хотя бы пара, али прошлогоднего сена поболе клок…
…О нет! нет! чушь! Офицер сей не иначе как за мною послан – найти, железы наложить и в камеру арестную свесть! Лутше я пьяницею спящею притворюсь, руской человек, он же пьяного не обидит, так ведь, Николай Михайлович, так?
А вдруг офицер этот неруской какой выходец, и, не дай Бог, соплеменник мой, немец?.. Немцы над пьяными любят подшучивать – суют им в ноздри бумажки зажженные, пишут мелом обидные слова на спине и протчее тому подобное.
Прошли, стороною прошли: даже не глянули! – Руские, Виват, Руские!
Так на чем бишь я остановился?….Да, бесценный друг и покровитель Николай Михайлович, Ваше превосходительство г-н Министр, брат Гете, супруг мой во священном супружестве Духа, ну признай же, признай, пока еще не поздно, что блистательность твоя окружает ничто! И блистательность твою окружает ничто! И меж двух ничто блистательность твоя, как полая Луна в Космосе безвоздушном, ни на чем висит, единственно произволением Божиим! Зачем не обратишь ты дарование свое неземное не на пиэски для придворного феатра и иные безделицы, но на вещи истинно важные!? На положение солдат в армиях наших государей, к примеру! Я, как ты знаешь, пытался обратить внимание Его Герцогского Высочества на необходимость реформы веймарского Войска, но был осмеян и изгнан. По возвращении в Отечество – да, да, и не