ко мне, когда я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Даже не осознав, не сообразив, что Миллисент имела в виду меня, я поспешил ее заверить:
– Я могу вас от них защитить.
Ошеломленная, она уставилась на меня. А когда поняла, что я сказал это на полном серьезе, звонко расхохоталась.
И когда я смекнул, почему она прыснула со смеху, я тоже расхохотался.
К тому моменту, как мы подошли к телескопическому трапу, мы не только познакомились, но и обменялись телефонными номерами.
И, прежде чем уйти прочь, она спросила:
– Как?
– Что «как»?
– Как бы ты меня защитил ото всех этих придурков в самолетах?
– Я бы усадил их посередине салона, выгнул бы подлокотники и порезал бы их наглые морды инструкцией о действиях в аварийных ситуациях.
Она снова разразилась смехом и на этот раз хохотала дольше и еще заливистей, чем до этого. А мне до сих пор нравится слушать ее смех.
Тот разговор стал частью нас обоих. В наше первое совместное Рождество я приволок ей в подарок громадную коробку – достаточно большую, чтобы вместить огромный телевизор. Коробка была целиком обернута блестящей бумагой и перевязана бантом. Но единственной вещью, лежавшей в ней, была инструкция о действиях в аварийных ситуациях.
С тех пор на каждое Рождество мы старались делать друг другу креативные подарки, в напоминание о той шутке. Однажды я подарил Миллисент авиационный спасательный жилет, а она перенарядила нашу елку, украсив ее кислородными масками.
И с тех пор, всякий раз, когда я сажусь в кресло самолета и вижу аварийную инструкцию, я улыбаюсь.
Странно другое: спроси меня кто-нибудь, с какого момента у меня и Миллисент все завертелось, пришло в движение и привело к тому, что у нас происходит сейчас, я бы назвал именно ту свою шутку о порезах.
А случилось все, когда Рори было восемь лет. У нашего сына имелись друзья, но не слишком много. Он рос не паинькой, но и не хулиганом – обычным ребенком. И для нас стало неожиданностью, когда мальчишка по имени Хантер порезал его бумагой. Намеренно. Ребята поспорили о том, какой супергерой был самым сильным. Хантер разозлился и порезал Рори. Порез пришелся на ямку между большим и указательным пальцами его правой руки и оказался достаточно болезненным, чтобы Рори закричал.
Хантера отправили на день домой, а Рори пошел к медсестре. Та забинтовала ему руку и угостила леденцом на палочке, без сахара, и Рори тотчас же забыл про боль.
Но в ту ночь, когда дети заснули, мы с Миллисент заговорили о порезах бумагой. Мы лежали в постели, за секунду до этого она выключила свой ноутбук, а я – телевизор. Занятия в школе только начались, и летний загар жены еще не полностью поблек. Она не играла в теннис, но любила плавать.
Миллисент взяла мою руку и провела ногтем по коже между большим и указательным пальцами.
– У тебя когда-нибудь был здесь порез?
– Нет. А у тебя?
– Был. Адски больно.
– Кто тебя порезал?
– Холли.
Я мало что знал о Холли. Миллисент почти никогда не рассказывала о своей старшей сестре.
– А