и нету! Ужас! Ой, времечко, времечко жуткое, последнее… То ли свету конец пришел, то ли потепление глобальное…
В чем там заключался ужас Маргариты Павловны, Сашка так и не понял. Сейчас люди – все, через одного, – ужасы какие-то поминают. Новостей насмотрятся – и давай об ужасах рассказывать! Да и вообще, с телевизором каждый второй разговаривает. Скоро с холодильниками начнут беседовать.
Сашке на новом месте снились какие-то дурацкие сны. После таких и со шкафом заговорить недолго! Кошмары эти он не запоминал, но уже второй день ночевал у мамы. В своей комнате, особенно под вечер, ему становилось неуютно. Не спасал ни мягкий свет ночника, ни новая «мясорубка» с монстрами на компе. Он то и дело нервно оглядывался, вздрагивал, и, наконец, сбегал на кухню, а потом – к маме. И все время ему казалось, что по квартире расползается едва уловимый запах паленого…
Вега закрыла глаза. Темно. Потом из темноты проступили черные же светящиеся круги. Так бывает – черное на черном, а светится. Круги вращались, сплетаясь в цепочку и рассыпаясь на звенья, они завораживали…
Рывок!
Ее словно выдернули из тела. Она стала ветром, водой, валунами. Круги перед глазами рассыпались. На миг мелькнул муравей на травинке, а потом она заскользила куда-то вниз, вниз, вниз, под землю… Через спутанные пожухлые стебли – в глубину, сквозь плотное сплетение травяных корешков, сквозь ходы дождевых червей, расходившиеся во все стороны. Мимо подземного муравейника, сквозь мощные корни ели, раскинувшиеся на сотни метров под землей. Корни тянулись до самой дороги, поэтому старая ель знала все, что происходит на огороде; корни росли и под собачьей будкой, и под летним домиком, и под дальним оврагом.
Вега замерла, прислушиваясь к себе.
Темно.
Абсолютно темно.
Ее окружала влажная почва. Так, должно быть, воспринимают мир кроты и медведки. Она не видела, но чуяла, как рядом в земляных коконах ворочаются толстые белые личинки жуков, как корешки пробираются глубже, как протискивается в норку хищная многоножка – слышала, как шуршит и потрескивает ее панцирь.
Потом ее мягко потянуло еще ниже. Закончился слой чернозема, она уткнулась лицом в холодный скользкий глинистый слой. Тут скапливалась вода. Тут кончались владения ели, корни поворачивали обратно, не желая грызть холодную безвкусную глину. Ниже лежал набухший от воды песок и слой обкатанной волнами гальки.
Не было больше девочки Веги: была земля, пронизанная корнями и подземными ручьями, шевелящаяся, живая. Все больше и больше земли. Черные круги расширялись – и глаза ее распахнулись сами собой. Она увидела яблочный сад снизу, изнутри, как если бы земля стала прозрачной, а она лежала бы где-то глубоко, на самом дне земляной реки. Увидела развесистые бороды корней, свисавшие с яблоневых стволов, фундамент летнего домика, низ бочки для воды, вкопанной у сарая.
Потом ее опять потянуло ниже, и она понеслась по подземному ручью, растворившись в его холодном течении. Она чуяла – глубоко под фундаментом