Коненкова в «Русском музее» Питера – всё сразу ясно, красиво. Ничего дополнительно объяснять не требуется. Или, например, посредственные рифмоплёты, загадочно говорящие о себе «я пишу стихи», а на самом деле, выдающие скверные вирши, наполненные эмоциональным желанием что-то выразить, бестолковые и совершенно непонятные, что же хотел сказать «поэт» в бесконечных строках с плохо соблюдённым размером. После прочтения таких произведений возникает закономерный вопрос «О чём же здесь написано? К чему все эти странные аллегории и неожиданные сравнения женских глаз с холодным блеском далёких звёзд?», на который автор пространно отвечает своими словами, уходя иногда в такие дебри сознания, что совершенно теряется нить разговора. Литературу я к искусству не отношу. Литература для меня – это ежедневный продукт потребления. Приличные люди всегда читают книги, потому что, только воспринимая чужой концентрированный опыт можно познать широту мира. Литература – это ремесло. Как изготовление обуви или хлеба каждый день. Много брака, но много приличного. А вообще, всё действительно прекрасное в массе своей нам недоступно: это или слишком дорого стоит, чтобы его приобрести, или слишком дёшево оплачивается, чтобы им заниматься, – поддерживал Стас-«Жорик» светский разговор по пути к себе домой. Они с «Анфисой» уже час еле двигались во внезапно образовавшейся пробке.
– А ты сам ничем таким не занимаешься? В смысле, рисования, стихов, книг там всяких? – прощупывала «Анфиса» собеседника.
– Религия не позволяет… Есть такой древний, очень эффективный бог «данунахер», – «Анфиса» от неожиданности засмеялась. – Вот как придёт в голову гениальная мысль осчастливить человечество шедевром, вспоминаешь это божество, и так легко становится. Знала бы ты, от скольких косяков он меня уберёг.
– Да я думаю! – с нажимом согласилась «Анфиса».
«Вот мы два урода. Вроде бы, оба умные, внешне привлекательные, возраст хороший, а такой фигнёй, как встречи без обязательств заняты. Что же с нами не так?..», уже не первый раз за день пронеслось в голове у Стаса. Он всё чаще сомневался в правильности своего поведения. «Взрослею, что ли? Захотелось постоянства?..»
На время оба замолчали. Пробка встала намертво. Движения даже на половину корпуса не было уже минут десять.
– Побыстрее никак нельзя? – после паузы спросила «Анфиса» ни к кому не обращаясь. Стаса неприятно резанули сразу два момента: не было обращения, и от него уже начинали требовать что-то сверх его возможностей. Так как обращения не было, он просто промолчал.
– Я, кажется, что-то спросила, – неожиданно раздражённо проговорила «Анфиса». Опять не было обращения, опять была претензия. «Приятно, когда кто попало начинает тобой командовать. Сразу ощущаешь свою нужность», подумал Стас и опять промолчал глядя в багажник стоящей впереди машины. «Таких зассых нужно вовремя осаживать». Только что это была нормальная молодая женщина, но произнесла несколько фраз, не думая об интонации, и симпатии