Продолжая улыбаться, она выпалила без запинки мое имя, отчество и фамилию, дату и место моего рождения, после чего осведомилась: – Все правильно, я надеюсь?
– Да, конечно! – пробормотала я.
– Насколько я понимаю, именно под вашим именем я буду иметь счастье провести немало времени в гостеприимных стенах учреждений Главного управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации, не правда ли?
Я повернула голову в сторону Игоря Борисовича.
– Совершенно точно! – ответил он женщине. – И при этом вам гарантируются условия, соответствующие самым высоким нормам содержания заключенных, принятым в Европе.
– Замечательно! – проговорила она то ли в ответ на реплику Черткова, то ли отреагировав на появление в камере еще одной пожилой толстой тетки, одетой в некогда белый, а теперь грязно-серый халат. Она несла узнице обед в металлической миске.
– Потом! – прикрикнула работница прокуратуры.
– Потом, простите, простынет! – ответила ей заключенная. – Может быть, мне все-таки позволят быстро поесть? Как было сказано в одном любимом нами всеми фильме Эльдара Рязанова: «Женщину надо вначале накормить, а потом уже… все остальное!» Героиня Татьяны Догилевой это произносила, вспоминаете?
– Ну что, давать ей еду? – спросила тетка в халате.
Игорь Борисович пожал плечами. Мне же стало стыдно, что мы обсуждаем сейчас, можно ли накормить голодную, закованную в наручники женщину. Лично я за всю свою тюремную эпопею не голодала ни единой минуты.
В итоге миска все же оказалась на столе, и наша собеседница, извинившись, приступила к еде. Держать ложку ей было крайне неудобно, и я не понимала, почему здесь, в закрытом тюремном помещении, с нее не сняли наручники. Однако мое собственное положение не позволяло задавать лишние вопросы.
– Значит, теперь у меня будет пожизненное заключение? – задумчиво проговорила она, прихлебывая дымящийся суп.
– Для тебя-то уж любое будет пожизненное! – вставила Кеменкова.
В глазах заключенной блеснула злоба.
– Пожизненное, по законодательству страны, где состоялся суд, – это шестнадцать лет! – сказал ей Чертков.
– О, как это мило! – воскликнула женщина. – Всего шестнадцать лет!
– Но на вас сейчас висит двадцатка! С вами все это уже обсуждали. Не вижу смысла тратить на это время! К тому же есть определенная уверенность, что дело будет пересмотрено.
– Разумеется! Простите, ради бога! Я все забываю, что это я такая счастливая!
После каждой своей реплики заключенная прихлебывала неаппетитно пахнущий суп.
– Да, а если меня будут содержать по европейским, как вы сказали только что, нормам, могу ли я рассчитывать на улучшение качества питания и медицинского обслуживания?
– Рассчитывать можешь! – мрачно ответила ей прокурорша.
По лицу заключенной вновь пробежала тень. Она наверняка хорошо знала эту жутковатую даму в форме и не любила ее.
– Разумеется, –