Конечно…
– И звонить можешь. Ты помнишь наш номер?
– Помню… Только у нас-то теперь нет телефона.
– Можно ведь с автомата. Иногда…
– Да, конечно. Я буду… Ну, мне пора.
Ивка проводил меня до трамвая.
Трамвай поехал, и я увидел сквозь заднее стекло, как Ивка на краю дороги машет мне вслед. Лицо у Ивки было серьезное – в отличие от смеющихся лун и солнышек на его костюме.
Я тоже помахал Ивке. И показалось, будто я перед Ивкой в чем-то виноват…
АИСТЕНОК
Лифт не работал. Впервые за все время, как мы тут поселились. Мне показалось это скверной приметой. Конечно, я не пенсионер, но изрядно запыхался, пока шагал на нашу верхотуру.
Сердито сопя, я своим ключом открыл дверь. Бабушка встретила меня в прихожей.
– Ну, как дела? Все в порядке?
– Угу… Все нормально.
– Не угукай и не сочиняй. Почему у тебя такой вид?
Я дрыгнул ногами, сбросил влажные кроссовки.
– Пришлось побродить по углям. Сейчас отмоюсь.
– Я не про ноги, а про выражение лица.
– Подымешься пешком на девятый этаж, будет выражение…
– Александр! Не морочь мне голову. Что-то случилось в школе? Рассказывай.
– Расскажу, расскажу. Дай отдышаться.
Я не собирался ничего скрывать. Но все, что случилось, мне будто нагрузили в рюкзак, и с этой вот тяжестью я сейчас и поднялся по лестнице. Со скандалом из-за Вальдштейна, с печальной памятью о пожарище, с Ивкиной тревогой за старшего брата… Даже нашедшаяся акварель теперь не радовала.
Я походил по комнатам. Послушал, как тикают часы. Здесь они вот уже две недели идут исправно. А в старом доме часто останавливались, даже если гири были подтянуты. Бабушка говорила, что это балуется Квася. Толкать маятник, чтобы часы пошли вновь, было бесполезно. Я открывал стеклянную дверцу, вставал на табурет, запускал руку за механизм и там, на задней медной стенке, нажимал головку нижнего винтика. Надо было подержать палец на этой плоской головке, прыгнуть на пол и только тогда качнуть увесистый диск. Тик-так… Теперь будут идти до нового Квасиного хулиганства.
Какую роль играет этот крепежный винтик, я не понимал. Я даже никогда его не видел, знал только на ощупь. И уже не помнил, когда открыл странное свойство часов. Еще в дошкольном возрасте. Никто, кроме меня, не знал, как запустить остановившийся механизм часов, которые были старше моего прапрадедушки Льва Андроновича Шеметилова-Гальского, поручика кавалергардского полка, храбреца и дуэлянта. И я своим умением тихо гордился.
Но здесь это умение было ни к чему. Квася после пожара сгинул, никто не баловался с часами.
Я присел в своей комнате (самой маленькой, девять метров) на раскладушку. Сидел, вспоминал черную площадку на месте дома и пальцем оттирал на колене въевшуюся сажу.
Бабушка возникла на пороге.
– Не тяни душу.
Ну, я не стал больше тянуть. Рассказал про школьное дело.
– С ума сойти… – Бабушка села на табурет. Сняла свои