я не жалуюсь, да и не так уж много про сие чудовище известно, чтобы можно было что-то забыть. Я вам дам монастырские летописи, сами почитайте, что написано в них о Гибельном болоте и чудовище, в нём обитающем.
– Не стоит, святой отец. Писано-то оно писано, да вот только читать это в моём отряде некому. Не дал мне барон в отряд грамотея. И, наверно, правильно не дал, грамотеи-то среди мирян наперечёт, нечего их чудовищу скармливать. Барон и сам грамотный, и других грамотеев ценит.
– Достойное похвалы отношение! – одобрил аббат. – Сын мой, ты ещё хочешь что-нибудь у нас узнать?
– Да, святой отец. Один вопрос меня мучает. Только не о чудовище, а о стражниках в моём отряде.
– Спрашивай, сын мой. Если смогу, то дам тебе ответ, с Божьей помощью. Не стесняйся. Издавна повелось так, что если доброго христианина мучает какой-то сложный вопрос, то он за решением обращается к священнослужителю. Если хочешь, можем считать нашу беседу исповедью, и тогда мы обязуемся хранить её в тайне.
– Нет-нет, святой отец! Ничего такого, что требует секретности. Дело вот в чём. Стражники отлично понимают, что поручение наше почти безнадёжное.
– Мне кажется, слово «почти» тут совершенно излишне, – буркнул брат Ансельм.
– Так вот, трое из них решили в этом не участвовать. Двое сбежали, один на меня напал.
– Я даже не спрашиваю о его дальнейшей судьбе. Думаю, его больше нет среди живых, – предположил аббат.
– Именно так, святой отец. А вопрос вот какой. Остальные… Сколько их осталось?
– Семеро, – подсказал аббат.
– Эти семеро к мятежникам не примкнули, причины этого мне известны, но вот почему они не помогли мне?
– Если отец настоятель не возражает, я отвечу на этот вопрос, – брат Ансельм дождался одобрительного кивка аббата и продолжил: – Насколько понимаю, не принявшие участия в мятеже беспокоились о своих семьях. Это очень разумная политика, заботиться о семьях своих воинов. Она и благородная, что для политики редкость, и выгодная для сюзерена. Не без гордости за нашего отца настоятеля скажу, что это именно он когда-то посоветовал барону Герсби помогать своим людям оплачивать свадебные хлопоты и содержать их семьи в случае гибели отца семейства на военной службе. В результате в страже барона, как и среди его рыцарей, предателей ничтожно мало. Всегда надёжнее сделать предательство невыгодным, чем взывать к совести. А те трое, которые решили не участвовать, они или не имели семей, или им было на них наплевать. Я прав, сэр Брайан?
– Вы абсолютно правы, брат Ансельм, но я спрашивал о другом.
– Сейчас и на это отвечу. Тем стражникам, которые не участвовали в мятеже, была выгодна ваша смерть. Погибнет командир отряда – и они с чистой совестью вернутся в замок. Живыми вернутся, заметьте. Но самим им убивать командира нельзя. Тот, кто это сделает, будет казнён бароном, и ни он, ни его семья ничего не выиграют. Вы спросите, откуда барон узнает, кто именно убил рыцаря? Да от любого из тех, кто не убивал. Какая им выгода