боевиков. Здесь в обуви не принято в дом лезть, разуваться мы, конечно, не будем, но ножки при входе надо вытирать.
– Подмываться не надо возле каждого дома? – спрашивает Астахов.
– Чего у тебя с рукой? – обращается ко мне Шея, не отвечая.
– Порезался, – говорю я, глядя, как неприязненно смотрит Монах на Астахова.
– Да – с того края села, оказывается, вояки стоят, – говорит Шея. – Увидите людей в форме – не пальните случайно.
– Чего ж они так херово блокировали село? – спрашивает Язва; тон у него такой, что кажется, ответ ему как бы и неинтересен. Может быть, он в глубине сердца тоже рад, что заблокировали херово. А то бы… Понятно что.
Разделяемся на две группы. Шея с Хасаном идут по левой стороне, мы – по правой.
В первом же доме никто не открывает.
– Чего делать-то? – запрашивает Шею Язва.
– Эдак у нас гранат не хватит… – говорит Язва иронично, разглядывая длинную улицу, ожидая ответа.
– По своему усмотрению, – отвечает Шея по рации.
– Да на хрен они нам нужны, – решает Язва, подумав. И в подтверждение своих слов несильно и презрительно пинает ногой дверь. – Пошли.
Выходим со двора. Скворец бережно прикрывает за собой калитку. Где-то на другой стороне деревни бьет очередь.
– А хорошо живут… – говорит Кизя, оглядываясь на дом, не обращая внимания на выстрелы.
У следующей калитки Язва останавливается, глядя на землю.
– Сапогами натоптали, – говорит он.
– Кто? – спрашивает Скворец.
Язва молчит, глядя по сторонам. Обегаем с двух сторон белый кирпичный дом с красным фасадом. Язва с Кизей остаются у двери. Я, Степка Чертков, Андрюха Конь, Монах, Скворец идем вдоль фронтона.
– Открыто, – кивает Андрюха Конь на окно.
Не дойдя двух шагов до белых распахнутых створок, мы слышим неожиданный и резкий шум в комнате. Одновременно с другой стороны дома раздается звон, кто-то кричит. Застываю на месте, не зная, что предпринять.
Андрюха Конь делает шаг к раскрытому окну, хватает высунувшийся оттуда ствол автомата правой рукой. Автомат дает очередь, и пули брызжут по каменистой дорожке. Запустив левую руку, Андрюха подцепляет кого-то в окне и, рванув, вытаскивает наружу. Бородатый мужчина в кожаной куртке, ухваченный Андрюхиной лапой за шиворот, вертится на земле, цепляясь за вырываемый из его рук «калаш».
«Боевик!» – понимаю я и смотрю на него так, будто увидел живого черта.
Андрюха Конь вырывает из его рук автомат и несколько раз бьет прикладом этого же автомата в лоб, в нос, в раскрываемый, сразу плеснувший красным рот чеченца. Степа Чертков помогает ногами, слишком часто и поэтому не очень сильно нанося удары в бок лежащему.
Опасливо заглядываю внутрь дома, вижу ковры на полу и на стенах, мелькает платье – кто-то выбегает из дома, туда, где стоят Язва и Кизя. Бегу к дверям предупредить.
Кизя, раздувая бледные, тонко выточенные ноздри, уже держит за грудки, пытаясь остановить, женщину, чеченку, дородную бабу –