хотело делиться своими рыбами».
На обратной стороне, в верхнем углу, я написал буквально следующее: «Товар испорчен, придется сочинять заявление об уходе, интересно, какая сила меня вытолкнула».
Шофер – кажется, он был румыном – поддержал мою ногу. Помог залезть на цистерну. Если она уже сейчас успела накалиться так, что обожгла мне ладони, то что же будет к полудню?
Инспектор таможни, сорвав пломбу, открыл люк. Приторная прохлада. Захотелось окунуться с головой, спрятаться в этот аквариум на колесах. Должно быть, в каждом океане есть свое море будущей смерти.
Рыба, вытащенная инспектором на пекло, щурясь, разглядывала солнце, пыталась ударить по нему хвостом. Я тоже пару раз, прикрыв глаза пальцами, посмотрел вверх, на небо сквозь решетку. Казалось, рыбы, почувствовав опасность, сбились в один угол. Мне так показалось.
Инспектор написал заключение, я расписался. Это было максимум, что удалось сделать. День пролетел быстро, как ночь лунатика.
После бессмысленных перемещений из одного кабинета в другой, в кафе-метро, где он ел, куда он ехал, он не знал, не помнил. Я.
Парень с бутылкой пива, с растрепанной черной шевелюрой, в рыжей кожаной майке чуть было не помешал мне.
Тормоз, шланг с тормозной жидкостью.
Сунув палец в почти закрывшиеся двери, я даже не надеялся. Все же прошел через таможенные круги-этапы.
Обычно такая вялость ни к чему хорошему не приводит, но здесь мне открыли двери. Парень, как скалолаз, карабкался по моим следам. У каждого свой ритм, своя карма.
Выбрав себе место-стул, плюхнулся напротив невысокой девушки. Она ела мороженое. Глядя на ее тени под веками, я сделал неожиданное открытие: во всех женщинах есть чернота. Как в цистернах, хотя это громко сказано. Скорее, мертвенность, зияющая пустота, наполненная клубами дыма, пыли, пахнущая резиновыми автомобильными ковриками, когда их убираешь, чтобы просушить. Во всех.
Оставалось подвести итоги сегодняшнего дня. Заглянул в чересчур большой вырез молоденькой кондукторши. Восхитился – мол.
Мол:
– Какая вы! – одновременно и подкол, и комплимент.
Подержал за руку официантку, расплачиваясь за обед.
– Вы дали много.
– Где много?
Здесь-то и прикоснулся.
– Вот здесь много.
Интересно, пригласи я ее танцевать… Когда невысокая, совсем крохотная женщина откликается, это всегда честь.
Мы вышли на одной станции. Однажды я танцевал с дамой, державшей сигарету в руке. Мороженое – это нечто другое.
Да, и еще мне сегодня в трамвае одна мечтательница наступила на ногу. Долго улыбаясь, извинялась.
И вот эта ночь в женщинах и звездах.
Когда передвигаешься на перекладных, теряешь попутчиков. На «Комсомольской» я потерял этого паренька. А вот теперь перед подъездом моей бывшей жены он неожиданно возник, держа вместо пива бутылку шампанского. Закупоренную. И коробку конфет.
Наверняка идет к моей бывшей. Так всегда