прешь!
Вольс объявился спустя два дня, боком заполз на козлы, дыхнул перегаром и, сгорбатившись, сказал.
– Отобрали, услепки. Все отобрали. Напали о пятерых. И с ножами еще.
Он пощупал подбитый глаз, подтянул вверх подранный кусок рубахи и, нахмурившись еще больше, спросил.
– А тебя-та тут не заобидели?
Арша мотнула головой. Жальче всего было платья, красного и чтоб пуговицы резные, и сапожков с железными гвоздиками. В них бы и похоронили: красиво б в домовине лежала б, как настоящая наир.
– Ты-та не спереживай. – Вольс прокашлялся. – Я-та вот чего, на, держи…
Достав из-за пазухи сверток, впихнул её в руки.
– Тама эта… Сказали хороший.
Внутри лежала темно-красная, цвета выспевших ранеток, ткань; плотная шерстяная, богатая с виду. А пуговицы, пуговицы Вольс вырежет, у него руки золотыя, а что пьет и дерется, ну так кто ж с мужиков другой-то?
Платье и вправду вышло красивым, как у мельничихи, и даже лучше, потому как у мельничихи пуговок на один ряд, а у Арши – на два. И складочек по подолу больше, и рукава подлиньше, попышней.
Арша часто вытаскивала его из сундука, раскладывала да любовалась, думая, как хороша в нем будет, ляжет в домовине госпожою, молодая да красивая, а все будут глядеть и удивляться. А что обувки нету, таки не беда, она нарочно подол подлиньше сделала, чтоб ноги закрыл.
Надеть платье так и не вышло: через тринадцать месяцев, день в день, то, что осталось от Арши, нашли в лесу. Поглядев на истерзанные останки, староста заикнулся было про медведя, но Вольс, заткнув за пояс топор, сказал:
– Таки не медведь.
И ушел в чащу.
Он оказался прав, но это его не спасло.
Бельт
– Что ты хочешь за эту золотую фигурку?
– Меру денег.
– А за такую же бронзовую?
– Две меры денег.
– Почему так?
– Потому что, когда тебе понадобится, ты сможешь из бронзовой фигурки сделать хороший нож.
– А почему мне сразу не купить нож?
– Потому что все сразу узнают, что ты купил нож и купят по два ножа. А так ты сможешь долго любоваться своей фигуркой, и все смогут долго любоваться твоей фигуркой, путая ее с золотой фигуркой, и даже не думая про нож.
– Ты о притче про фигурки?
– Да.
– Чушь. Потому как тот, кто твердит, что бронза лучше золота, на самом деле просто не способен дотянуться до этого самого золота. А любая золотая фигурка стоит тысячи бронзовых.
– Ну это смотря какой мастер возьмется за бронзу.
– Ну не ерепенься, не ерепенься, – прошептал Бельт, наклонившись к самому уху коня. – Нельзя нам по нормальным дорогам. Дальше полегчает.
И вправду полегчало. Ели, росшие по краю леса плотной враждебной каймой, сменились стройными соснами. Деревья тянулись к небу, и свет, просачиваясь сквозь сито игл, скатывался по желтой, будто вызолоченной, коре. Пахло хвоей и смолой.
Бельт