головой:
– Я устал от убийств. Четыре года я доказывал, что машины, на которых я летал, подходят для этого. Все, что министры его величества хотят слышать об аэропланах в данный момент, – это как сделать их более смертоносными. Родственники моей матери занимаются банковским делом, так что для меня есть и другие возможности. – Голос его звучал холодно.
Ратлидж хорошо понимал Уилтона. Он сам раздумывал, есть ли смысл возвращаться в Ярд, к делам об убийствах. Перед войной это выглядело по-другому, к тому же его отец посвятил жизнь служению закону. Но после того, как он видел слишком много мертвых тел…
Отогнав эти мысли, он спросил более резко, чем намеревался:
– Вы видели мисс Вуд после смерти ее опекуна?
Казалось, Уилтон был удивлен тем, что это важно для Ратлиджа.
– Вообще-то нет.
– У нее, очевидно, нет другой семьи. При сложившихся обстоятельствах для вас было бы естественно находиться рядом с ней.
– Я бы так и поступил, если бы мог что-нибудь для нее сделать, – сухо ответил Уилтон. – Послушайте, я отправился в «Мальвы», как только услышал жуткую новость. Доктор Уоррен уже был там – он сказал, что Леттис нуждается в отдыхе после сильного шока. Я послал сообщение с Мэри – одной из горничных, – но Леттис уже спала. Уоррен предупредил меня, что может пройти несколько дней, прежде чем она оправится настолько, чтобы видеть кого-нибудь. При сложившихся обстоятельствах, как вы правильно отметили, я не мог ничего сделать, пока она спала в своей комнате.
Но она не спала, когда приходил Ратлидж…
– Значит, доктор Уоррен дал ей успокоительное?
– А вы как думаете? Сначала Леттис буйствовала – настаивала, чтобы ее немедленно отвели к Чарлзу. Чего, конечно, Уоррен не мог позволить. Потом она потеряла сознание. Леттис лишилась обоих родителей, когда ей было четыре года, и я не думаю, чтобы она их толком помнила. Чарлз был единственной семьей, которую она знала.
Ратлидж воспользовался шансом:
– Расскажите, что за человек был Чарлз Харрис?
Глаза Уилтона потемнели.
– Прекрасный офицер. Надежный друг. Любящий опекун. Джентльмен.
Это звучало как эпитафия, написанная безутешной вдовой, – такое могла бы сказать королева Виктория о принце Альберте в порыве возвышенной страсти.
– Что не говорит мне абсолютно ничего. – Голос Ратлиджа был по-прежнему спокойным, но в нем теперь проскальзывали резкие нотки. – Каков был его характер? Был он способен затаить злобу? Легко ли он заводил врагов, был ли верен друзьям? Был ли он пьяницей? Имел ли любовные связи? Был ли честен в делах?
Уилтон нахмурился, закрыв наполовину лицо руками.
– Да, Чарлз был вспыльчив, но давно научился контролировать себя. Не знаю, таил он злобу или нет. Большинство его друзей были военные, с которыми он служил много лет. Не знаю, были ли у него враги, – я никогда о них не слышал, если не иметь в виду этого идиота Мейверса. Что касается выпивки, я видел Чарлза пьяным – мы все напивались во Франции, когда могли, – но он, как правило, пил умеренно,