отвращение, и он слегка содрогается. Затем открывает глаза и строго смотрит на меня. – Страшно подумать, что могло с тобой случиться.
Ему-то какое дело? Если бы я была его… но я не его. Хотя, возможно, в глубине души я не против. Эта мысль пробивается сквозь негодование, вызванное его высокомерием. Я краснею: мое своенравное подсознание танцует радостный танец хула-хула при одной мысли, что я могла бы быть его.
– Ничего бы со мной не случилось. Я была с Кейт.
– А как насчет фотографа? – фыркает он.
Гм… Хосе-младший. Придется сказать ему пару ласковых.
– Хосе просто занесло. – Я пожимаю плечами.
– Думаю, кто-то должен научить этого фотографа хорошим манерам, чтобы его больше не заносило.
– Какой ты строгий, – фыркаю я.
– Ах, Анастейша, ты даже не представляешь. – Глаза Кристиана сужаются, и на лицо ложится озорная ухмылка.
Улыбка Грея действует на меня совершенно обезоруживающе. Только что я злилась – и вот уже не могу отвести взгляда от его лица. Ох!.. За эту улыбку можно все простить. Наверное, потому, что он так редко улыбается. Я даже забыла, о чем мы говорили.
– Я иду в душ. Или ты первая? – Он наклоняет голову набок, по-прежнему улыбаясь. Мое сердце колотится, мозг перестал посылать импульсы нейронам, отвечающим за дыхание. Улыбка Грея становится шире, он проводит большим пальцем мне по щеке и нижней губе.
– Дыши, Анастейша, – шепчет Грей и встает. – Через пятнадцать минут подадут завтрак. Ты, наверное, голодная. – Он идет в ванную и закрывает дверь.
Я наконец-то могу выдохнуть. Почему он так дьявольски красив? Мне хочется встать и войти к нему в душ. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Гормоны бушуют. Я все еще чувствую на щеке и верхней губе прикосновение его руки. По телу разливается ощущение тягостного, болезненного дискомфорта. Что со мной? Хмм… Вожделение. Вот как, оказывается, это бывает.
Я снова ложусь на пуховые подушки. «Если бы ты была моей». О господи… Чего бы я только не отдала, чтобы быть его! Кристиан Грей – единственный мужчина, который заставляет мое сердце ускоренно биться, а кровь – бежать по жилам. Хоть мне и не все в нем нравится: он очень замкнутый и противоречивый. Он то отталкивает меня, то присылает книги за четырнадцать тысяч долларов, да еще потом преследует, как будто я какая-нибудь знаменитость, а он – настырный поклонник. И при всем при том я провела ночь в его номере и чувствую себя в полной безопасности. Под его защитой. Он примчался спасать меня от выдуманной им самим опасности. Нет, он не темный, а самый настоящий белый рыцарь в сверкающих доспехах, классический романтический герой – сэр Гавейн или Ланселот.
Я вылезаю из постели и отчаянно пытаюсь отыскать свои джинсы. Грей выходит из душа мокрый, блестящий от воды и по-прежнему небритый. На нем ничего нет, кроме обернутого вокруг талии полотенца. И конечно, я стою с голыми ногами и изнываю от смущения. Он удивлен, что я уже встала.
– Твои джинсы я отдал в стирку. – В его взгляде серый обсидиан. – Ты их забрызгала, когда тебя тошнило.
– Ох. – Я становлюсь