мы облапошили даже Святую Церковь Мирового Света. Надо же!
7. Голован по кличке Гекрс. Собачьи метки там и тут.
Когда моя шерстяная сущность значилась щеночком, так тоже чуть в этой власти рефлексов не застряла на веки. В самом деле, когда твоя сущность одна-одинешенька ночует в корзине с тряпкой, а потом вдруг к ней является человек с расческой, это ж счастье неописуемое. Расческа та так по загривку движется, что тут забудешь не только далекую Мягкую Пещерную Лапу, но даже сами пещеры. А как по лапкам, по шерстке идет зубьями, так тут и вся предковая цепочка умолкает напрочь. Велика власть людей, и сильны их боги, если такой эффект достигается только лишь с помощью расчески. Но изобретение, конечно, хорошее, тут уж никуда не денешься. Грязь с пылью им вычищаются на раз. Да и блохи заодно.
С блохами этими своя проблема. Причем, дело не просто в чесотке. Не хочется верить, но может и вправду, всякие прочие собаки – это наши дальние родственники. Конечно, родственниками они были давно, так давно, что никакой памяти по отцовско-материнской линии об этом не сохранилось. Но все же были. Ибо, по какой же тогда причине их блохи на нас приживаются за раз? Или блохи туповаты, и им все едино на ком жить?
С этими чужими собачьими блохами беда. Кусючие многоножки сигают на целый метр, а как получится не приближаться к собакам, если народ людей всех разом гонит через полосу препятствий? Пока семенишь по скользкой доске, какая-то шавка рулит, запыхавшись, по соседнему бревну. Повизгивает скотина четырехногая, страшно ей, видите ли. Или того хуже. Застрянет в оконном проеме на высоте, живот на подоконнике, лапы с обеих сторон свесились, умирает как бы, дремучее атавистическое творение. А ведь двигаться вперед надо, люди со своей механикой пружинной секунды свои записывают одну за другой. Не хватало не уложится в срок, и тогда опять барьерные стойки, бревна качающиеся на цепях, дымящиеся резиновые колеса, да лужи мерзостные. Вот и прешься через застрявшую шавку впритирочку. Ну, а блохастой дряни только такое и подавай. Пока полосу препятствий прошел, тут и набрался их по уши, вместе с порцией адреналина. Братьям-сестрицам по вольеру потом работа, вылущивать этих прыгучих многоножек, пока они на постоянку не прописались. Оно бы и ничего, все равно делать в вольере нечего, Большая Мягкая Лапа далеко и тоска смертная, но ведь блохи-то не сами по себе, они просто мелкие слуги совсем другого духа.
Бог Болезни и бог Мора – он многолик. Блохастые многоножки – просто песчинки, которые он выдувает перед собой. Если б они только кровь сосали, то и ладно б. Подумаешь, почешешься лишний раз в собачьем строю. Так нет же, через их жвала бог Болезни входит внутрь и овладевает мясистой сущностью. Часто за ним всасывается в сущность еще и божок-подщенячник, уводящий в Пещерную Глубину до срока. Этот пришел после встречи с местными собаками. В их шкурах водились какие-то неизвестные нам по пещерам вши, и служили они какому-то активному, может совсем молодому богу Мора. А он был жутко, опасно голоден.
Еще намедни бодрые крепыши круглоголового народа сваливались